Расследования Берковича 12 [сборник] - [20]

— У лифта сосед с пятого этажа починял велосипед — сын у него катался… В общем, неважно. Факт, что сосед там торчал больше часа и утверждает, что, кроме племянника к Мечнику никто не входил. И не уходил.

Квартира убитого была на первом этаже, и человек, чинивший у лифта велосипед, мог видеть каждого, входившего к Мечнику.

— Значит, вы никого не видели? — повторил инспектор свой вопрос, пытаясь поймать бегающий взгляд Киршенбаума.

Тот облизал пересохшие губы, всхлипнул и пробормотал:

— Никого… Там Арик велосипед чинил, у него спросите.

— Ага, — с удовлетворением констатировал Беркович. — Значит, одного человека в подъезде вы все-таки видели!

— Вы думаете, он… — племянник не мог произнести этого ужасного слова, он старательно не смотрел в сторону, где на пропитанном кровью ковре лежало тело его дяди. — Вы думаете, это Арик…

— Нет, — отрезал Беркович. — Я думаю, это вы.

— Я? — с недоумением сказал Киршенбаум, приложив обе ладони к груди. — Что я?

— Убили дядю, — пожал плечами инспектор. — Согласитесь, других подозреваемых просто не существует. Вы прошли в квартиру мимо господина Мозеса и его семилетнего сына. Открыли дверь своим ключом?

— А? — до Киршенбаума пока не дошло, что полицейский инспектор обвинил его в убийстве. Похоже, молодой человек находился в собственном пространстве-времени, куда выпал, увидев истекавшего кровью дядю. Он с трудом понимал прямо обращенные и четко сформулированные вопросы, а всего остального не понимал вообще — единственным его желанием было так устроиться в кресле, чтобы даже краем глаза не видеть лежавшее на ковре тело.

— Может, хотите продолжить разговор в другой комнате? — осведомился инспектор.

— Да! — племянник вскочил на ноги. — Пожалуйста! В другой! Да…

В комнату, служившую Мечнику кабинетом, Амнона пришлось вести под руку — его шатало, и не будь рядом инспектора, молодой человек непременно наткнулся бы на стену.

— Сюда, — сказал Беркович и втолкнул Киршенбаума в шикарный до безобразия кабинет, где на столе стоял компьютер, а на полках — изумительные образцы керамики, подобранные, по мнению инспектора, без малейших признаков вкуса, но зато дорогих настолько, что, продав это барахло, можно было купить шикарную до безобразия машину марки «хонда».

Кресло в кабинете было точной копией того, что стояло в салоне, и Беркович опустил в него Киршенбаума, будто мешок с костями. Инспектору даже показалось, что кости стукнулись друг о друга.

— Возьмите себя в руки, — сказал Беркович. — Вы должны понимать, что подозревать в убийстве больше некого. Вы понимаете это?

— Я? — тупо повторил Амнон. — Я вошел и увидел… И сразу позвонил…

— Да-да, — нетерпеливо сказал инспектор, — вы действительно позвонили в полицию буквально через несколько минут после того, как вашего дядю полоснули ножом по горлу.

Амнона передернуло. Ну зачем, зачем этот полицейский говорит также ужасные слова? Неужели специально, чтобы сделать ему плохо? Чтобы он опять испытал этот ужас?

— Придя, вы открыли дверь своим ключом… Кстати, почему вы не позвонили, дядя бы вам открыл?

— Я… Ну… Я всегда открывал своим… Всегда… И раньше… И сегодня…

— Понятно, — кивнул Беркович. — Значит, смотрите. Вы вошли в квартиру, и больше отсюда никто не выходил. Сосед утверждает, что не прошло и минуты, как он услышал ваш крик.

— Ну… Я вошел и увидел… Закричал. Наверно.

— Похоже, что так, — согласился инспектор.

— И позвонил в полицию.

— Похоже, что так, — повторил инспектор, очень недовольный собой и этим совершенно непонятным делом. Черт побери, похоже, что оба — и сосед, которому не было смысла врать, и Киршенбаум, у которого для вранья было достаточно оснований, — говорили правду, одну только правду и ничего, кроме правды.

Закричал молодой человек через минуту после того, как вошел. Еще через две-три минуты позвонил в полицию. Конечно, убийца мог проникнуть в квартиру раньше, чем Мозес притащил с улицы велосипед и принялся чинить его в холле возле лифта. Возможно, Мечник сам открыл убийце дверь и, следовательно, был с ним хорошо знаком. Не исключено, что жертва и убийца какое-то время (около часа!) вели задушевную беседу (но при этом хозяин не предложил гостю выпить и не поставил на журнальный столик второй стакан для «колы»). Все это, конечно, возможно. Но тогда получается, что, полоснув Мечника ножом по горлу, убийца покинул квартиру через одно из окон — в салоне или в кабинете. И естественно, унес с собой орудие преступления — нож, о котором эксперт сказал с уважением: «Это лезвие, длинное и чрезвычайно острое. Раз — и готово».

Раз и готово. Замечательно. Полоснул по горлу и вылез в окно как раз перед тем, как в квартиру вошел племянник. Может, даже слышал, как Киршенбаум поворачивает ключ в замке. Просто великолепно. Беспросветная чушь. Инспектор осмотрел оба окна, выходившие в небольшой садик, где росло масличное дерево и стояла поломанная детская горка. Окна были закрыты, а снаружи забраны решетками, сквозь прутья которых не пролезла бы и кошка. Конечно, убийца мог выбросить в окно окровавленный нож, а сам остался в квартире, позвонил в полицию и ждал ее приезда.