Расследования Берковича 12 [сборник] - [2]

— И вы тоже не слышали выстрела? — с иронией спросил Беркович.

— Нет! — покраснев от возмущения, заявил Донат. — Мы разговаривали, потом Амос взмахнул руками и повалился на пол. Я сначала подумал, что он просто не удержался на ногах — качало довольно сильно.

— И несмотря на качку, вы танцевали? — удивился Беркович.

— Так в этом была самая соль! — воскликнул Донат. — Впрочем, какая разница…

— Пуля попала Гурфинкелю в затылок. Если вы разговаривали, значит, он стоял к вам лицом. Следовательно, вы не могли не видеть стрелявшего.

— Не видел, — буркнул Донат. — Моника танцевала с Алексом, а Амос доказывал мне, что нужно срочно продавать акции «Селлулара». И вдруг упал. Больше мне нечего сказать.

— Стреляли по меньшей мере трижды, — напомнил Беркович. — И вы ничего не видели и не слышали?

— Ничего, — сказал Донат.

— И вы тоже? — повернулся Беркович к Вентцелю, не ожидая от него другого ответа. Тот только покачал головой.

— Я понимаю, — неожиданно сказал Донат, растягивая слова, — что подозревать вы можете только нас. Только мы были в каюте. Но уверяю вас, инспектор, никто из нас не стрелял в Амоса. У нас были хорошие отношения, понимаете? Вполне нормальные! Да, прежде бывало всякое — Моника красивая женщина, ну, вы понимаете. Но вчера мы пришли к согласию, так что ищите убийцу снаружи.

— В море? — уточнил Беркович.

Донат бросил взгляд в сторону иллюминатора и пожал плечами.

— Между прочим, — добавил Вентцель, — окошко вечером было открыто, это потом кто-то его закрыл. Не я, кстати.

Иллюминатор каюты, названный Вентцелем «окошком», был плотно задраен и даже прикрыт шторкой, потому что по левому борту поднималось яркое солнце. Проверить утверждение Вентцеля можно было только одним способом, и Беркович, оставив на некоторое время подозреваемых под присмотром сержанта, поднялся на палубу.

— Иллюминатор был открыт, когда вы вбежали в каюту? — спросил он капитана.

— Да, — не задумываясь, ответил Гудман. — Это, кстати, было нарушением инструкции, поскольку при сильном волнении…

— Вы сами его закрыли?

— Сам, — твердо сказал Гудман. — Если бы волнение усилилось, вода могла попасть внутрь помещения.

— Почему вы мне об этом не сказали? — с досадой спросил Беркович.

— Так вы не спрашивали, — удивился капитан. — И потом… Если вы полагаете, что оружие выбросили за борт, то как это могли сделать при закрытом иллюминаторе? Уже хотя бы из этого следует, что иллюминатор был в тот момент открыт.

— Действительно, — сказал Беркович, ругая себя за столь серьезный просчет. Почему он не подумал об этом раньше? Почему какой-то моряк должен указывать ему на ошибку в рассуждениях?

— Борис! — окликнул Берковича эксперт, собравшийся уже перебираться на борт уходившего к берегу одного из полицейских катеров. — Я тебе больше не нужен?

— Нужен, — сказал инспектор. — Что ты можешь сказать об этих выстрелах? Стреляли не в упор?

— Нет, конечно, — пожал плечами Хан. — Никаких следов пороховой гари. Не меньше двух метров от цели.

— Величина каюты — три с половиной метра, — отметил Беркович. — Гильз не нашли?

— Этот тип револьверов не отбрасывает гильзы, — сухо сказал эксперт.

— Отверстия в стене… Они ведь довольно высоко.

— Ты сам видел. Стреляли чуть вверх — ну, это естественно при качке, особенно когда нет времени целиться. Первые пули прошли выше цели, третья попала Гурфинкелю в затылок. Ты хочешь сказать, что эта троица твердо стоит на своем?

— Твердо, — кивнул Беркович. — И вряд ли они изменят показания. Одно из двух — или они хорошо сговорились за ночь, и тогда обвинить кого-то одного вряд ли удастся. Или…

— Я понял, — перебил Хан. — Или они говорят правду, ты это хочешь сказать? Но тогда в каюте должен был находиться невидимый убийца?

— Почему в каюте? — сказал инспектор. — Почему не снаружи?

— Снаружи, между прочим, море. Или ты утверждаешь…

— Ну да, другое судно, подошедшее довольно близко.

— Это ты уж загнул! — воскликнул Хан. — Никто из команды не видел никаких судов поблизости от «Мадигана».

— Оно могло идти без огней.

— С риском столкнуться с «Мадиганом» в темноте?

— Какая темнота? Это Гудман с мостика ничего в темноте не видел, но ведь яхта была ярко освещена, везде горел свет. И гремела музыка. Другое судно могло подойти, не зажигая огней…

— Я понял, — перебил Хан. — Интересная версия. Но стрелять в иллюминатор с расстояния нескольких десятков метров из револьвера…

— Почему из револьвера? Из снайперской винтовки с револьверной пулей, такой вариант возможен?

— Ну… — протянул эксперт. — Во всяком случае, его нельзя исключить.

— И тогда понятно, почему две другие пули ушли так высоко, — продолжал Беркович. — При качке это неизбежно.

— Но тогда, — сказал Хан, — могла быть и еще одна пуля, которая попала в борт яхты. Или даже несколько пуль.

— Именно, — согласился Беркович. — Давай проверим.

Несколько минут спустя подозреваемые в убийстве, мрачно сидевшие на диване и не смотревшие друг на друга, стали свидетелями странной сцены: полицейский инспектор, раскрыв настежь иллюминатор, высунул наружу голову и что-то разглядывал, комментируя увиденное.

— Покрасить яхту давно надо, — говорил Беркович, — все тут шелушится, попробуй разглядеть… Нет, ничего не вижу. Хотя погоди… Вот, есть вмятина. На полметра выше иллюминатора. Хочешь взглянуть?…