Расследования Берковича 11 [сборник] - [3]

— А выпила сама? Это же глупо!

— Видишь ли, Шошана видела, как дочь сыпала в чашку Алекса что-то белое. Ни о каком убийстве Шошана, конечно, не подумала. Она только знала, что зять не любит слишком сладкого кофе. Алекса Шошана уважала, считала, что дочери повезло с мужем. Она не хотела, чтобы вечер был испорчен — Алекс обнаружит, что кофе сладкий, начнет ворчать на Маргалит, та ответит… В общем, Шошана вошла в салон и поменяла чашки местами — Маргалит, мол, все равно, сладкий кофе или не очень.

— Ну-ну, — пораженно пробормотал Хан. — А когда она поняла, что натворила…

— Она так и не понимала, пока я не сказал, что подозреваю Алекса. До этого Шошана была уверена, что произошла нелепая случайность, она даже мысли не допускала, что кто-то мог убить ее дочь! И то, что Маргалит хотела смерти Алекса, ей тоже в голову не приходило. А когда я сказал про Алекса и про любовника ее дочери… По ее словам, будто пелена с глаз упала, и она вспомнила о том, как переставила чашки…

— Бедная женщина, — резюмировал Хан. — Это воспоминание будет преследовать ее всю жизнь.

Смерть неизвестного

Тело неизвестного обнаружил на обочине шоссе патруль дорожной полиции. Мужчина был изуродован до неузнаваемости. Руки и ноги были перебиты, а лицо так располосовано, что опознать погибшего не смогла бы и родная мать. Никаких документов, удостоверяющих личность, при убитом не оказалось, и тело отправили в Абу-Кабир, где судебно-медицинский эксперт возился с ним несколько часов, определяя какие-нибудь характерные особенности, которые могли бы помочь в опознании.

К инспектору Берковичу дело об убийстве неизвестного поступило к вечеру, когда вскрытие уже закончилось. Вместо того, чтобы отправиться домой, где его ждали любимая жена и сын, Беркович вынужден был читать с экрана только что поступившую информацию и чертыхаться про себя, потому что реальных перспектив он не видел, а заниматься на ночь глядя придумыванием бесполезных версий не хотел. Если бы сохранилось лицо, можно было бы дать объявление в газетах, пусть люди посмотрят, может, кто-нибудь узнает знакомого. Но не в этом случае. Убийцы очень хотели, чтобы тело осталось неопознанным.

Тяжело вздохнув (фотографии не могли вызвать никаких иных эмоций, кроме ужаса и отвращения), Беркович позвонил в архив и попросил перевести на его компьютер все сведения о людях, пропавших без вести в последние несколько недель. Убийство произошло прошлой ночью, но ведь человек мог исчезнуть гораздо раньше, его могли держать в заложниках и убить, когда стало ясно, что выкупа не будет… Да мало ли иных причин?

Больше ничего сделать Беркович на этом этапе не мог и уехал домой. Наташа сделала вид, что недовольна опозданием мужа, а Арик, напротив, радостно потянулся к отцу, и Беркович провозился с сыном весь вечер, забыв о неизвестном трупе.

Приехав утром на работу, инспектор открыл присланный из архива файл с затребованными данными и обнаружил, что никто из пропавших за последние три месяца мужчин не мог соответствовать телу убитого. Двое были слишком высокими, трое — слишком низкими, один чересчур толст, один — слишком худ. Более или менее подходил по росту и комплекции некий Авигдор Нахмансон, но вряд ли кто-нибудь стал бы возиться, чтобы сделать тело этого человека непригодным для опознания. Нахмансон был бомжем и жил на улицах Тель-Авива. Если бы его и убили, то не стали бы прятать или уродовать. Впрочем, за неимением других нужно было проверить и эту версию.

Изучив все документы и фотографии, Беркович отправился к своему коллеге и бывшему начальнику инспектору Хутиэли. Тот слышал краем уха о найденном теле и сказал:

— Пустой номер. На моем веку таких случаев было пять или шесть. Если опознать тело сразу не удается, то очень быстро всякие перспективы сводятся к нулю. Смотри: если бы это был человек из приличной семьи, его бы уже искали, и все его особенности ты бы знал.

— Одежда на нем вполне приличная, только грязная, — сказал Беркович. — Его убили скорее всего в другом месте, а потом привезли к плантации и метров двадцать тащили по земле.

— Описаниям пропавших, по твоим словам, тело не соответствует, — продолжал Хутиэли. — Значит это все-таки какой-нибудь бомж. А это значит, что опознать убитого вряд ли удастся.

— Бомж или иностранец, — сказал Беркович.

— Иностранец? — поднял брови Хутиэли. — Почему иностранец?

— На теле костюм итальянского производства и французские туфли, все, правда, не новое, но вполне приличное.

— Будто в Израиле нельзя купить итальянский костюм и французские туфли!

— Можно, конечно. Но на бомже такой одежды быть не могло, а приличным, если так можно выразиться, пропавшим это тело не соответствует. Может, турист какой-нибудь?

— Пожалуй… Ты проверил гостиницы?

— Сейчас этим займусь. Но он мог жить не в гостинице, а у знакомых.

— Тогда они уже объявили бы об исчезновении гостя!

— Если только не они сами его и убили.

— Ну, эта версия, извини, притянута за уши.

— Я и не настаиваю. Просто один из вариантов. Что ж, — Беркович поднялся, — придется заняться гостиницами.

Список тель-авивских гостиниц очень обширен и далеко не ограничивается фешенебельными отелями на берегу моря. Сотни небольших заведений, порой всего с десятком номеров, разбросаны по всей территории города. Посетить все гостиницы у Берковича не было возможности, разве что ему дали бы в помощь десять полицейских. Все же он сделал что мог — обзвонил по списку девяносто шесть объектов, потратив на это почти два полных рабочих дня, и выяснил лишь, что ниоткуда постояльцы не пропадали. Одни въезжали, другие выезжали, но чтобы выйти из номера и не вернуться, оставив вещи… Нет, такого не наблюдалось.