Расследованием установлено… - [18]

10

Над дверью кабинета следователя горит яркое табло: «Не входить». И никто не посмеет постучать или открыть незапертую дверь кабинета. «Не входить». — значит, следователь не один. Идет допрос. Более полугода шло следствие по делу Павлова, десятки раз вспыхивало и гасло табло после того, как в кабинете майора Седова впервые появился Павлов. Светится табло, идет допрос. Павлов дает показания. Заканчивается его рассказ о плавании по морям и океанам, о стоянках в зарубежных портах, о встречах с разведчиками из спецслужб ФРГ и США. В протоколах допросов ни слова об экзотике и красоте далеких стран. Только факты, только названия — Гамбург, Рио-де-Жанейро, Канарские острова, Монтевидео, Маврикий. География подчинена неумолимой логике событий: где, в каком городе, в каком конкретном месте происходила очередная встреча с представителями иностранных разведок. Что передано, что получено. Но в папке следователя накапливаются и другие протоколы, множество разнообразных документов, которые подтверждают или опровергают показания обвиняемого.

Следствие — это не только поиск, фиксация событий и персонажей. Это точный и глубокий анализ, при котором порой внешне заурядные события приобретают новую «окраску», становятся значимыми, наполняются самым значительным смыслом — правдой факта.

Очередной допрос Павлова. Он начинает:

— В Порт-Луи, столицу Маврикия, наше судно «Профессор Зубов» пришло 5 апреля 1983 года. Стоянка продолжалась четыре дня. Судно поставили в отдаленной части порта, из-за чего увольнявшихся на берег доставляли катером…

И здесь, в Порт-Луи, повторяется ситуация, схема которой в общих чертах была отработана в тех местах, где бросал якорь «Профессор Зубов».

В первый же день стоянки на Маврикии катер доставил с рейда на берег группу, старшим в которой был Павлов. Буквально у выхода из порта он увидел плотно сбитого парня с мексиканской наружностью, из тех, кто охранял его на встрече с американским разведчиком в Монтевидео. «Мексиканец» сидел на ступеньках низенького здания у ворот порта. Они оба ожидали эту встречу, встретились взглядами, и «мексиканец» кивнул головой, давая понять, что, мол, все в порядке. А дальше произошло то, что уже не раз бывало. Разведчик пристроился к группе Павлова, направлявшейся к городскому рынку, расположенному рядом с портом. Рынок составлял одну из главных достопримечательностей города. Он был шумным, ярким, суматошным, похожим на десятки таких же тропических торжищ и одновременно неповторимым.

Павлов задержался у лотка с сувенирами и оказался позади всех. Не оглядываясь и будучи уверенным, что «мексиканец» идет следом, он достал конверт с письмом и завел руку за спину. Почти сразу почувствовал, как из руки взяли конверт и вложили другой. Павлов на ходу сунул его в карман и прибавил шагу, догоняя своих.

— Пройдя по рынку, мы зашли в обувной магазин, где я купил мужские туфли, расплатившись за них маврикийскими рупиями… Эти деньги, — уточняет Павлов, — я получил в установленном порядке на судне перед увольнением.

Павлову во всем приходится вести двойной счет. Его увольнения на берег имеют двоякую цель, и деньги он считает по разным статьям: отдельно те, что получены «в установленном порядке», и те, что выданы в оплату предательства.

Что же было в конверте, переданном «мексиканцу» в сутолоке рыночной площади? Павлов вложил в него несколько листов с развернутыми ответами на дотошные вопросы двух разведчиков, заданные ему в Монтевидео. В том же письме Павлов сообщал последние новости о своем плавании. Произошли изменения в маршруте «Профессора Зубова». Вместо предполагавшейся стоянки в Антверпене судно по пути в Ленинград бросит якорь в Копенгагене. Это имело значение для организации очередной встречи с представителями американской разведки.

Что было в конверте, полученном от «мексиканца»? Опять несколько страничек мелкого машинописного текста с новыми вопросами, на которые должен был ответить Павлов. Его предупреждали, что на очередной встрече ему будет передан пластиковый блокнот с «важным сообщением».

На второй и на третий день стоянки в Порт-Луи Павлов вместе с сослуживцами сходит на берег. Примерно по тому же, как и в первый день, маршруту идет прогулка по городу. Павлов надеется встретить «мексиканца», ведь он сообщил о том, что захода в Антверпен не будет, и рассчитывает, что блокнот с «важным сообщением» ему могут передать здесь, на Маврикии. В кармане Павлова ответы на вопросник, переданный «мексиканцем». Но второй встречи, как утверждал Павлов, с «мексиканцем» не было.

Маврикий остался за кормой. «Профессор Зубов» покидал южные широты, он шел к берегам Европы., Копенгаген — последняя стоянка на пути в родной порт.

— В Копенгаген мы пришли, — вновь начинает свои показания Павлов, — в десятых числах мая 1983 года… Место для стоянки судна было отведено неподалеку от знаменитого памятника андерсеновской Русалочке…

Вот около Русалочки он еще с борта судна увидел своего старого знакомого — человека, с которым он встречался в Гамбурге, в том же Копенгагене, Санта-Крус, Рио-де-Жанейро, Монтевидео. Это был «пожилой» немец. Он стоял на пирсе и наблюдал, как швартовалось судно.