Расследование. Рукопись, найденная в ванне. Насморк - [31]

— Был с минуту назад. Возможно, уже ушел, точно не знаю.

Пройдя до конца коридора, Грегори без стука открыл двойные двери. На столе перед зашторенным окном горели маленькие лампы, дающие свет микроскопам. В пробирках и бутылях на полке поблескивали разноцветные растворы. Сёренсена не было, только молодой доктор Кинг сидел за столом и писал.

— Добрый вечер. Сёренсена нет? — спросил Грегори и, не дожидаясь ответа, засыпал Кинга новыми вопросами: — Вы не знаете, что с этим котом? Сёренсен его исследовал?

— Кот? Ах, кот!

Кинг поднялся.

— Этим ведь занимался я. Сёренсена нет, он ушел. Сказал, что у него нет времени, — произнес он с многозначительной интонацией, которая как нельзя лучше свидетельствовала о его преданности своему начальнику. — Вот здесь. Хотите взглянуть?

Он распахнул маленькую дверцу в углу и зажег верхний свет. В узкой клетушке стоял лишь деревянный стол, заляпанный реактивами, в пятнах грязи и ржавчины. Грегори взглянул через дверь на лежавшую на нем распятую окровавленную тушку и попятился.

— Чего мне осматривать, — сказал он, — я в этом деле не понимаю. Итак, что вы обнаружили, доктор?

— Ну, в принципе… Я не ветеринар, — начал Кинг, слегка выпрямившись. Машинально он коснулся ряда ручек и карандашей, торчавших из верхнего кармана его сюртука.

— Да, да, я знаю, но я специально просил, проволочка нежелательна. Итак, доктор, как вы думаете, почему этот кот сдох?

— Он сдох от голода. Взгляните, какой он тощий. Вдобавок он, видимо, здорово промерз.

— Как это?..

Кинга, неизвестно почему, разозлило недоумение Грегори.

— А чего вы ждали? Яда? Нет, нет. Ручаюсь вам, что нет. Кто бы стал его травить? Пробу на мышьяк я тоже делал, только у него в кишках вообще ничего не было. Почему вы так разочарованы?

— Да нет. Вы правы. Разумеется. Ничего другого… — говорил Грегори, бессмысленно глядя на разложенные под краном инструменты. Там среди пинцетов лежал скальпель с прилипшим к острию клочком шерсти.

— Простите. То есть спасибо. Спокойной ночи.

В коридоре он повернулся и пошел обратно. Доктор Кинг уже сидел над своими бумагами.

— Простите, доктор… это был молодой котик?

— Какое там! Старый, только маленький. Такая порода.

Грегори чувствовал, что ничего нового не узнает, но продолжал спрашивать, держась за дверную ручку:

— Стало быть… другие причины смерти вы исключаете? Я имею в виду… какие-то необычные?..

— Что это значит? Какие, по вашему мнению, существуют необычные причины?

— Ну, может, какая-то редкая болезнь… ах нет, собственно, вы уже мне об этом сказали, я болтаю глупости. Простите, — отрывисто бросил он, ибо в прищуренных глазах Кинга уловил явную иронию.

Грегори прикрыл двери с истинным облегчением. С минуту постоял возле них, пока не услышал легкое насвистывание Кинга. «Это я привел его в такое хорошее настроение, — подумал он. — С меня достаточно».

Грегори сбежал вниз по лестнице.

В здании зажгли электрическое освещение, на улице был ранний вечер. Сильный южный ветер подсушивал тротуары. Грегори шел и насвистывал, ловя себя на том, что повторяет мелодию, которую исполнял Кинг. Он сжал губы. Перед ним на расстоянии нескольких шагов шла женщина. На спине у нее виднелось какое-то пятнышко, похожее на приставшую пушинку или клочок ваты. Обгоняя ее, он поднес руку к шляпе и уже почти открыл рот, чтобы сообщить ей об этом, однако промолчал, снова сунул руку в карман и прибавил шагу. Только минуту спустя он понял, почему ничего ей не сказал. У нее был острый, некрасивый нос. «Какой ерундой я забиваю себе голову», — с раздражением подумал Грегори.

Он спустился в метро и первым поездом отправился на север. Стоя у стены, просматривал газету и поверх нее машинально отмечал названия станций, проносившихся за окнами. Он сошел на Вудел Хиллз. Поезд укатил, наполнив грохотом туннель. Грегори вошел в приоткрытую кабину телефона-автомата и открыл телефонный справочник. Внимательно стал водить пальцем вдоль колонки фамилий, пока не нашел: «Сисс Харви, доктор философии, магистр гуманитарных наук, Бриджуотер, 876951». Он осторожно снял трубку, набрал номер, затем притворил дверь и стал ждать. С минуту слышны были лишь ровные гудки, потом — короткий щелчок и женский голос.

— Слушаю?

— Доктор Сисс дома?

— Его нет. Кто говорит?

— Грегори из Скотленд-Ярда.

Наступила краткая пауза, женщина, похоже, колебалась. Он слышал ее дыхание.

— Доктор будет через четверть часа.

— Через четверть часа? — оживленно повторил он.

— Вероятно. Передать, что вы звонили?

— Нет, благодарю. Я, возможно…

Не закончив фразы, он повесил трубку и стал рассматривать собственную руку, лежавшую на телефонном справочнике.

Сквозь стекло мигнули огни, к платформе подходил поезд. Он вышел, бросил рассеянный взгляд на светящиеся под бетонным сводом названия станций этого направления и сел в последний вагон.

Дорога в Бриджуотер заняла около двадцати минут. Все это время Грегори раздумывал над тем, кто эта женщина, чей голос он услышал по телефону. Сисс не женат. Мать? Голос слишком молодой. Прислуга? Он пытался вспомнить звук голоса, глухой и вместе с тем звучный, словно от этого невесть что зависело. Только бы не думать о беседе с Сиссом. Он не жаждал ее, он просто боялся, что и эта, наверняка уже последняя, нить оборвется в его руках. Станция метро выходила на широкую улицу со множеством больших магазинов, сверху тянулся железнодорожный виадук, слышался грохот проносящихся электричек. Сисс жил неподалеку. На этой улочке было почти темно, никакого движения; одинокая реклама фотопластинок вспыхивала зеленым огнем над одним из домов. Тот, в который вошел Грегори, выделялся — в полумраке, казалось, бесформенной — массой выступавших над тротуаром карнизов и балконов. Грязно-землистый отблеск рекламы, отраженный в окнах напротив, проникал в вестибюль; лестница была погружена во тьму. Он нажал кнопку осветительного автомата и двинулся наверх. Сисс наверняка обескуражит его своими сухими дедукциями. Он уйдет от него не только с ощущением краха, но еще и убежденный в собственной глупости. Ученый никогда не упускал случая доказать окружающим свое превосходство. Грегори уже собирался позвонить, когда заметил щель в дверях, впрочем, совершенно темную. Дверь была не заперта. «Я должен позвонить», — подумал он и осторожно толкнул ее. Дверь неслышно подалась. Он вошел. Втянул ноздрями хорошо прогретый сухой воздух с едва уловимым ароматом пыльной, нагретой кожи, к которому примешивался легкий прелый запах подвала. Этот запах был столь неожидан, что удивленный, ослепленный темнотой Грегори долго изучающе вдыхал воздух, пока не заметил впереди горизонтальную полоску света и ощупью двинулся в ее направлении.