Расследование Ночного Кошмара - [40]
Горячие злые слезы жгли глаза. Это было слишком много после дня, где у меня было унижение на псионике, выяснением, что я монстр, который может убить людей в своих снах, вероятность того, что первый мальчик в Арквелле проявил интерес ко мне, и теперь это.
Я глубоко вздохнула и сказала себе, что меня не волнует, с кем Элай целуется. Тем не менее, у меня была сессия сонной кормежки, которая была достаточно веской причиной, чтобы прервать их. Но потом я посмотрела на часы и поняла, что пришла на пять минут раньше. Какая удача.
По крайней мере, Элай попрощался несколько минут спустя, после того, как один из патрульных оборотней полиции сказал ему прерваться и дал им предупреждение за нахождение после комендантского часа. Я ждала, пока Катарина не скроется из вида, и потом пошла.
— Эй, — сказал Элай, как только я появилась у двери. — Что случилось с тобой сегодня?
Он посмотрел на меня сверху вниз.
Я скрестила руки на груди, жалея, что не переоделась в мой обычный наряд для сонного кормления. Я чувствовала себя странно уязвимой в джемпере с V-образным вырезом и джинсах с низкой посадкой.
— Что ты имеешь в виду?
Боже, я надеюсь, что он не пахнет ей.
Элай сократил пространство между нами, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Он был таким высоким, что я должна была задирать голову, чтобы смотреть на него с такого расстояния.
— Ты исчезла перед тренажерным залом. Все искали тебя.
Я сделала шаг назад.
— Я слышала.
Он нахмурился.
— Ты в порядке?
— Лучше не бывает.
Я свободной рукой показала на стул.
— Может, начнем с этого?
Он нахмурился.
— Что-то случилось?
— Нет.
Он положил руки на бедра.
— Ты лжешь.
Я сердито посмотрела на него.
— Как ты можешь знать меня настолько хорошо, чтобы знать, когда я лгу.
Выражение его лица стало снова угрожающим.
— И что это должно означать?
— Ничего. Просто не говори, что беспокоишься, ведя себя так, будто тебе все равно. Это действительно не нужно.
Он ничего не сказал, продолжая смотреть на меня с тем же выражением лица, как у пантеры. Через некоторое время он повернулся и сел на свое обычное кресло, раскрыв рот в огромном зевке.
Я села напротив него, скрестив руки на груди, и снова смотрела на плакаты на стене. Было легко угадать, какие принадлежат Лансу и какие Элаю. Более десятка воплощений Джокера ухмыльнулись мне в ответ. Вклад Элая к декору состоял из нескольких плакатов рок-групп, включая Черный шум, вместе с пропусками Цинциннати Бенгалс и объявлением о наборе в ФБР. Я думаю, он не шутил о своих жизненных целях.
— Итак, где ты была? — спросил Элай тоном намного мягче, чем раньше. — Я боялся, что ты исчезла.
Я вздохнула, не в силах удержать свою маску суки на лице, глядя на его озабоченность.
— Я делала кое-что глупое.
Края его губ поднялись в усмешку.
— Например?
Я сосредоточила свой взгляд на его ухе, чтобы не смотреть ему в глаза.
— Я думала, что напала на след убийцы, но ничего не вышло.
Он снова зевнул.
— Да, мне не везет в обоих случаях. Но просто продолжаю использовать таблицу, которую дал тебе.
Он откинулся в кресле, и его глаза уже мягко закрылись.
Я поменяла позицию, как только его дыхание стало глубже. Его сон был как и тот другой, о ледовой рыбалке, холодной и скудной. Когда я заметила Катарину, на меня нашло иррациональное желание причинить ей вред. Словно все эмоции, с которыми я боролась в реальности, последовали за мной в сон и усилились в десять раз.
Я нахмурилась, и обида за каждый раз, когда она высмеивала меня, за тот поцелуй с Элаем, начала гореть внутри меня подобно лесному пожару. Катарина во сне начала кричать. Плоть на лице начала пузыриться, как тающий воск. Ее волосы почернели, как будто были сожжены, а затем выпали. Внезапный страх внутри меня ослабил жесткий контроль над гневом в голове. Что происходит?
Элай бросился к ней с выражением полного ужаса на лице.
— Что происходит? — закричал он.
Он взял ее за руки, но кожа начала гноиться и осыпаться, обнажая кости под ней. Ее лицо было похоже на мумию.
Что ты делаешь, Дасти?
Испугавшись, я поняла, что ответственна за это. Мои мысли, мои действия, моя магия. Хуже того, я знала, что страх Элая был искренним. В первый раз он не знал, что этот сон — кошмар.
Я закрыла глаза, отвращение к себе вымыло остатки моего гнева. Я представила себе, что мы где-нибудь в другом месте. Без Катарины, без ледовой рыбалки. Я представила себе мягкий и теплый ветер, а не острый, как лезвие бритвы на моей коже. Солнце, горячее и низкое в небе, как на Гавайях.
Я открыла глаза и задохнулась от изменений, которые я сделала. Элай и я были одни, стоя на палубе яхты.
Он посмотрел на меня, ошеломленный.
— Что случилось? Я видел Катарину… — Он сглотнул. — Это ты сделала с ней?
Я не ответила. Не смогла. Что-то огромное и темное летело над бесконечной поверхностью сине-зеленой воды. Черный феникс. Что-то мертвое свисало с его когтей.
Я пыталась не думать о том, что сделала во сне Элая, пока ждала звонка от Пола на следующий день. Но я думала об этом. Много.
И Пол не позвонил. Я полагала, что так и будет, но это не уменьшило боль. Около шести часов я сдалась.
