Расследование доктора Данилова - [10]

– Вообще-то моим идеалом всегда был Пал Палыч Знаменский, – ответил Данилов. – Он свой и понятный, практически – современник.

– У Пал Палыча были Томин и Зиночка, – возразила Елена. – А ты типичный волк-одиночка.

– Ну почему же… – укоризненно протянул Данилов. – Совсем не одиночка. У меня тоже есть Зиночка и условный Томин.

– Так-с! – сверкнула глазами жена. – С этого момента прошу поподробнее. Что за Зиночка? Почему я о ней ничего не знаю?

– Потому что я познакомился с ней только сегодня, – ответил Данилов успокаивающим тоном. – Это старшая сестра отделения анестезиологии и реанимации Ирина Константиновна. Очень милая женщина, сильно переживает по поводу происходящего, сочувствует Денису Альбертовичу…

– Она симпатичная? – деловито осведомилась Елена.

– С тобой не сравнишь, но в целом очень даже ничего.

У Ирины Константиновны были волшебные глаза – большие, миндалевидные, невероятного кобальтового оттенка, насыщенного и колдовского. Высокие скулы, точеный носик и крупный рот с сочными губами довершали впечатление. При таком лице высокий рост и хорошая фигура выглядели приложением, а не достоинствами. Если бы друг Полянский увидел Ирину Константиновну, то вполне мог бы потерять свою голову. Данилов голову не терял, но смотреть на красивую женщину всегда приятно. А если она еще и умна, да вдобавок хочет тебе помочь…

– Я лично считаю, что Денис Альбертович – идеальный заведующий, – сказала Ирина Константиновна, когда они остались в ординаторской одни (Данилов делал вид, что просматривает истории болезни, но на самом деле хотел пообщаться с народом после официального представления его в качестве нового совместителя). – Наш бывший заведующий Михаил Юрьевич был хорошим врачом, но как человек… – она скорчила гримасу, – оставлял желать лучшего. Он не любил и не уважал людей, рассматривал их только с точки зрения полезности. Чуть что не так – вылетишь вон вперед собственного визга. Когда у одной из девочек умерла двоюродная сестра в Челябинске, он не хотел отпускать ее на похороны. Подумаешь – какая-то дальняя родственница! А кто работать будет? Медсестра сказала, что полетит в Челябинск в любом случае. Хотите – увольняйте по статье за прогул, мне без разницы. Михаил Юрьевич сразу осекся и врубил задний ход – раз уж так, то конечно дам неделю за свой счет. Но это в нем не совесть заговорила, а прагматизм. Ясное дело, что проще отпустить медсестру на несколько дней, чем искать новую. Ничего личного, только голый расчет. С такими людьми работать можно, если к ним притрешься, но неприятно, – Ирина Константиновна брезгливо поморщилась. – А вот Денис Альбертович – совершенно другой. Если он может пойти навстречу, то пойдет без вопросов. Не знаю, как врачи, а сестры и санитарки от него в восторге. Среднему и младшему персоналу всегда больше достается от начальства, поэтому мы очень ценим хороших заведующих. А на Дениса Альбертовича просто не надышимся. Золотой человек!

– Я слышал, что у вас есть серьезные проблемы, – закинул удочку Данилов. – Летальность высокая и совершенно непонятно почему так…

– А что тут понимать? – Ирина Константиновна удивленно посмотрела на Данилова и пожала плечами. – Пришло много новых сотрудников, нужно время для того, чтобы они вошли в колею. Про коронавирус тоже забывать нельзя. Многие стационары перепрофилированы, туда кладут только с «короной», получается, что мы отдуваемся не только за себя, но и за соседей. Приоритеты сместились, теперь к нам поступают по «скорой» только очень тяжелые пациенты, всех, кто полегче, раскладывают по отделениям. В такой ситуации летальность непременно должна возрасти, или я ошибаюсь?

Вот он типичный пример сестринского мышления – вроде бы все логично, но на самом деле нет. Для госпитализации в реанимационное отделение существуют определенные показания, которые не могут быть пересмотрены в сторону ужесточения ни при каких обстоятельствах, потому что в обычном отделении реанимационному пациенту помочь не смогут. Вот в сторону ослабления сдвиги бывают довольно часто, особенно если в реанимации есть свободные койки. «Ой, что-то мне бабушка не нравится, подержите ее у себя сутки, а если все будет стабильно, переводите в отделение». «Ладно, пусть полежит, понаблюдаем». Известно же, что лучше и спокойнее перестраховаться, чем наоборот. Проклятый коронавирус, происхождение которого до сих пор покрыто мраком, оттянул на себя большое количество коек, в том числе и реанимационных. В реанимационные отделения теперь стали класть строго по показаниям, что и породило неверное представление о том, что кладут только самых тяжелых. Неправда, кладут, как и раньше всех, у кого есть показания, а вот тех, у кого показаний нет – не кладут. На «Ой, что-то мне бабушка не нравится…» теперь отвечают не «ладно, пусть полежит, понаблюдаем», а «наблюдайте, если ухудшится – заберем».

Со статистикой тоже не все так прямолинейно. Представление о тяжести состояния умершего пациента легко составляется по истории болезни. Если бы летальность выросла за счет тех, кому просто невозможно было помочь, то это установила бы первая комиссия. А, может, до комиссии дело бы и не дошло, департаменту могло хватить аналитического отчета, предоставленного больничной администрацией. Опять же надо смотреть на период. Случайности не растягиваются на несколько месяцев.