Рассказы затонувших кораблей - [15]
На протяжении почти трех столетий область Сконе оставалась одним из важнейших районов балтийской торговли, и «виноваты» в этом были Римская церковь и селедка. Христиане католической Европы постились более трех месяцев в году, и в это время мясо в их рационе заменяла рыба, главным образом сушеная и соленая селедка. Лучшие рыбные ловли были в районе Эресунна, и каждый год на осенний рынок в Сканёре и Фальстербу приходили сотни ганзейских кораблей, настоящие продуктовые караваны, без которых европейцам пришлось бы или извести себя голодом, или проститься с католичеством.
Основным грузом «селедочных» кораблей на пути в Швецию была соль, которую добывали на рудниках в Германии. Она же использовалась в качестве балласта. Но если корабли шли прямо из Португалии и Испании, где жила основная масса благочестивых католиков, балластом служила плодородная земля Пиренейского полуострова. За столетия в портовых городах Скандинавии скопилось столько балластной земли, что появилась возможность разбить городские парки даже там, где прежде были голые скалы.
На рыбных рынках Сконе селедку солили и загружали в бочки, а корабли развозили ее по всей Европе. В Швеции впервые появилось достаточно соли, чтобы делать домашние заготовки. Голод отступил, крестьяне разрабатывали новые земли под пастбища и пашни. Избыток сельскохозяйственной продукции шел в города Западной Европы.
Ганзейские купцы не только занимались экспортно-импортными операциями в Швеции, но и инвестировали капитал в стране. Именно немцы дали толчок развитию горнорудной промышленности в Швеции. В центре страны возник район Бергслаген, где стали расти железные и медные шахты, наконец-то давшие стабильный источник доходов шведским королям. Недра по закону принадлежали короне, в то время как с земной поверхностью дело обстояло сложнее: аристократия и церковь относились к категории «фрэльсе» — освобожденных от налога — их обширные земельные владения обогащали исключительно владельцев. Поэтому лишь с ростом экспорта железа и меди в Европу королевская власть в Швеции стала укрепляться. О том, какими стремительными темпами развивалось горное дело, свидетельствуют архивы Любека. Если в 1368 году в этот город было ввезено 140 ластов железа, то всего через тридцать лет — уже 454 ласта.
Шахты стали прообразом современных акционерных компаний — их эксплуатировали на паях, доходы делились в зависимости от вложенных средств. Для шведских монархов было так важно поддерживать этот единственный надежный золотой поток, стремившийся в их казну, что для рудных областей и их работников вводились специальные льготы. Беглые преступники, добравшись до Бергслагена, могли перевести дух и завербоваться в рудокопы. Закон их здесь не преследовал. Но стоило лишь перейти границу шахтерского района, беглеца хватали и вели на казнь.
Одна из шахт в Бергслагене. Благодаря инвестициям немецких купцов Швеция смогла стать ведущим европейским экспортером железа и меди.
Однако, приход Ганзы в Швецию нес с собой не только положительные изменения. Шведские купцы могли перемещаться со своим товаром лишь в пределах страны, внешний рынок был для них закрыт. Ганза, как и всякий монополист, держала выгодные ей цены. Из письма короля Густава Вазы шведским купцам в Евле, датированного 1545 годом — временем, когда Ганза ослабла и шведы получили возможность самостоятельно продавать свои товары за границей, — видны последствия более чем двухвекового ганзейского контроля над шведской внешней торговлей.
«Дорогие подданные! — говорит в своем послании король. — Вы написали Нам о вашем судоходстве и пожелали узнать Наше мнение о некоторых из прибрежных городов, которых, как Мы считаем, вам лучше избегать. На это Мы можем ответить лишь то, что Мы бы желали видеть вас ведущими торговлю в тех местах, где у вас будут наибольшие преимущества. Однако Нам кажется, что вы осуществляете свои морские перевозки странным образом. Во-первых, вы, как представляется, понятия не имеете о существовании других городов, кроме Данцига, Любека, Риги и Ревеля — туда направляетесь и вы, и другие Наши подданные, ведущие торговлю, все разом, в одно и то же время. В результате один город наполняется таким количеством меди, железа, лосося, финских щук, масла и прочих шведских товаров, что все они с презрением отвергаются и лежат там горами. В этом заключается причина того, что вы получаете за свои товары намного меньше, чем они того стоят».
Предшественники Густава Вазы на престоле такого письма написать бы не могли: попытки шведов самим вывезти свои товары, да еще в города, не входящие в Ганзейский союз, означали бы в лучшем случае торговую блокаду страны, а в худшем — войну, исход которой чаще всего заканчивался в пользу Ганзы.
Шанс вырваться из ганзейских тисков появился у Скандинавских стран лишь с образованием Кальмарской унии, когда Швеция, Дания и Норвегия, объединившись в 1397 году в единое государство, получили контроль над многими балтийскими портами, но главное — над проливом Эресунн, ключом к Балтийскому морю.
Король Эрик Померанский решил потеснить немецкую Ганзу на Балтике, пригласив торговать в это «внутреннее немецкое» море голландцев и англичан. Вновь построенный город-порт Ландскруна задумывался как база для английских и голландских купцов. Привилегии Любека и других северонемецких городов в Скандинавии стали последовательно ущемляться. В ответ Ганза объявила торговую блокаду всему объединенному королевству, в Швеции особенно остро это проявилось в нехватке соли, начались народные волнения. Тогда Эрик воспользовался своим самым сильным козырем: он запер для ганзейцев Эресунн, потребовав за проход через пролив выплаты пошлин. Подкрепляли это требование пушки двух крепостей, выросших по обеим сторонам пролива: Кругена на датской стороне и Шэрнана — на шведской.
