Рассказы - [3]

Убили.

А теперь скучно стало, мамы тоже нет… Ушла куда-то…

В мастерской Настя стучит машиной. Вот Настя еще хорошая… Когда Берта Яковлевна бьет Кольку, Настя под конец не дает…

А сейчас она шьет с мастерицами новое платье…

Чудное платье!.. — оно черное и такое ласковое, и с красными бабочками.

Колька его очень любит.

Бабочки на нем такие огромные и мохнатые! Когда Кольку прогоняют в угол, он всегда смотрит на них из-за шкапа. Жаль только разговаривать с ними нельзя — Берта Яковлевна не дает… Но зато можно смотреть, как кружатся они в тусклом свете керосинового солнца……

Как весело дерутся между собой…

Как быстро летают по комнате…

Настя говорит — «бабочек нет», «бабочки вышиты».

Глупости!..

Если бы Настя посидела здесь, в углу за шкапом, она бы, наверное, увидала много интересных вещей!..

Темнеет. Скоро зажгут лампу. Колька вспоминает, что завтра день его рождения и ему семь лет.

От некоторых воспоминаний Кольке становится грустно-грустно. Лежа на сундуке, он думает о том, что в прошлом году была мама, что ему подарили паяца и резиновый мячик и что теперь, вероятно, ничего не подарят.

Берта Яковлевна говорит — «подарки — баловство» и еще говорит, что она и так истратила на него «полжизни и полсостояния»…

Так.

Звонок. Колька вздрагивает.

Кто это?

Звонка нельзя равнодушно слышать, всегда кажется, что должен кто-то войти.

Кто-то важный и нужный.

Нужный ему — Кольке.

И когда он придет, все пойдет иначе.

Как, — неизвестно.

И кто, тоже неизвестно — может быть, мама…

Настя побежала отворять. Колька высунулся из-за шкапа и тревожно смотрит на дверь.

Кто это?

Дверь распахнулась. Вбежала маленькая собачка, за ней какая-то дама, а за ней Настя с лампой.

Прибежала Берта Яковлевна и начала суетиться.

«Проше сядаць, панна Ядвига!..»

«Проше сядаць!..»

«Я сию минуточку!» — трещит она.

Колька соображает, что муфта, которую дама положила на стол, очень похожа на покойного Кашулку и ему приходит в голову, что хорошо бы расспросить об этом даму, но Берта Яковлевна из-за ширмы для чего-то делает ему страшные глаза и сильно шевелит губами.

Вероятно, нельзя.

Жаль!

«Это Ваша собачка?..» — спрашивает даму Берта Яковлевна.

«Моя!» — говорит дама.

Кольке почему-то кажется, что Берта Яковлевна сейчас заплачет. Она целует собачку в морду и рассказывает, как ее покойный муж купил ей однажды такую же маленькую собачку, и как ее можно было носить в муфте… Она так любила ее, так любила…

Муж даже ревновать начал!..

«Да?» — улыбается дама.

«Представьте!» — говорит Берта Яковлевна и делает растроганное лицо.

«Врет!.. — шепчет кому-то Настя, — и собаки не было, и мужа не было!..»

Вдруг Берта Яковлевна бросает собаку и заявляет уже другим тоном: «А шелку не хватило!..»

И потом прибавляет: «Ей Богу!..»

Дама слушает. От нечего делать она рассматривает комнату.

Наконец, работа окончена.

«Можно мерить!» — говорит Берта Яковлевна и встряхивает платье.

Бедные бабочки! они чуть не попадали…

Вот сейчас слетелись они, испуганные и потревоженные в том углу, где падал свет лампы.

Кажется, они о чем-то сговариваются.

Берта Яковлевна, набрав в рот булавок, ходит вокруг да около…

«Бочок подметать!..»

«Здесь соберется!..»

«Воланчик подколем!..» — мычит она.

А дама, верно, не любит бабочек! Она так мнет их, ломает им крылышки.

Бедные!

«Какая красивая икона!» — замечает дама, обернувшись.

«Это покойного мужа» — говорит Берта Яковлевна.

«При лампадке она еще интереснее. Колька, зажги лампадку!..»

Колька достает лампадку, осторожно наливает масла и, сделав фитилек, медленно несет к киоту.

«Чуточку назад!» — просит даму Берта Яковлевна.

Шаг… — один шаг… — и лампадка падает из Колькиных рук, масло разливается и покрывает грязной волной — спину, шлейф, кружева и… бабочек.

Огромных красных бабочек!

Сперва они вздрогнули, потом как-то съежились, затрепыхали крылышками и вдруг жалобно сбились в тесную грязную кучу.

«Ах!..» — крикнула Берта Яковлевна…

«Ах!..» — в ужасе повторила дама…

Мастерицы застыли.

Колька лежал на сундуке за шкапом и стонал. Ему казалось, что горит дом, горит сундук и голова горит тоже. Берта Яковлевна била его до тех пор, пока Настя не сжалилась и не отняла его. Колька не плакал.

«Бедные бабочки!» — думал он, сжимаясь от боли.

«Вероятно, они умерли?..»

И теперь, натягивая на себя рваное одеяльце, — Колька метался.

Разве он виноват?..

Что делать?

Милые мертвые бабочки, они уже никогда не будут больше кружиться по комнате и порхать по черному платью!

Никогда!

А те, живые, — они ведь ненавидят его, он убил их братьев…

Колька весь дрожал от беззвучных глухих рыданий.

«Нужно пойти!..» — мелькало у него.

«Рассказать нужно!..»

Колька сбросил с себя одеяло и вскочил.

В правом углу храпела Берта Яковлевна, вся черная и длинная, как мертвец. Из-за ширм долетало сопенье мастериц.

«Страшно!» — думал Колька.

Весь дрожа, осторожно пробирался он к окну.

«Ох!» — храпела Берта Яковлевна.

«Ох!» — хрипел безголовый манекен и грустно покачивал туловищем.

Страшно!

А на столе, завернутое в белую простыню, — лежало платье.

«Так и мама лежала когда-то… — вспомнилось Кольке. — Здесь на столе!..»

Тогда ему кто-то дал шоколадку с кремом и он хотел дать кусочек маме… Но мама не отвечала.