Пауза.
— Я так измучена осенью!.. — говорит она, пожимаясь. — Мне до боли хочется тепла!.. Иногда мне снится огонь, просто красный яркий огонь, который жжёт моё тело. Это так прекрасно!
У меня мелькает мысль.
— Простите меня, — нерешительно говорю я, — я знаю, что это слишком смело…, но ради Бога, не подумайте обо мне дурно… Я хочу предложить Вам…
— Что? — бросается она.
— Провести у меня этот вечер!..
— Как, вдвоём?..
— Да.
— Вы смелы!
— Но, уверяю Вас, что в этом ещё нет ничего ужасного!.. Я живу в гостинице, вокруг меня люди. Вы всегда можете возвысить голос… и в комнату придут. Я клянусь Вам, я клянусь, что…
— Довольно! — перебивает она. — Я верю Вам!
Я предлагаю ей руку — мы уходим. На бульваре буря. Ворохи листьев окружают нас!.. Под ноги нам валятся с треском сухие ветви!.. Липкая зеленая грязь путает наши шаги!.. А ветер толкает меня в сторону — в кучи листьев, — к мокрому пустому бассейну!..
— Вы хорошо воспитаны. — Говорит она.
Я не знаю, кто плачет на этом бульваре, но чьи-то слёзы — злые и мелкие падают на землю.
…………………
Будь проклят ветер, срывающий её одежду! Будь проклят дождь, слепящий её глаза! Будь прокляты камни, терзающие её ноги! Будь прокляты трамваи, автомобили, кареты, экипажи, люди, могущие раздавить её или отнять её у меня!..
* * *
Я зажигаю лампу. Мои руки дрожат. Я благодарю доброго, прекрасного Бога за это счастье.
— Закройте дверь… — говорит она. — Могут войти!..
Камин пылает. Дрова приветствуют её радостным, громким треском. В моей комнате светло!.. В моей комнате белые чистые ангелы!.. Я снимаю с неё сырую набухшую кофточку и укутываю её пледом.
— Charmant!.. — говорит она.
Её белое прекрасно-уродливое лицо искрится счастьем. Она сверкает вся. Она скользит по комнате беззвучной походкой призрака. Диван, этажерки, книги… Вдруг лицо её хмурится.
— Это «любимые женщины»? — спрашивает она.
Проклятье!: я позабыл их спрятать!..
— Простите меня!.. — говорю я. — Простите!.. Но Вам нельзя читать надписей… Они не всегда удобны!..
Как мог я позабыть это?! Я быстро оборачиваю лицом к стене все фотографии женщин.
— Ради Бога!..
Она просто и дружелюбно улыбается, и я чувствую, как что-то отходит от моего сердца. Её улыбка вдохновляет. Это только маленькая чёрная змейка, скользящая по серому мрамору! Это только лучи чёрного света!
…………………
На столе кипит самовар. Я сижу напротив и слежу за каждым её взглядом. Я хочу предугадывать все её желанья. Она быстро глотает чай и ест тартинки, а я любуюсь этой маленькой тёмной пропастью… Этим чарующим оскалом фиолетово-красных дёсен!..
— Теперь папиросу! — говорит она, откидываясь на спинку кресла.
Я переношу её с креслом к камину. По лицу её бегают огоньки. Красят ее волосы ярко-червоным золотом. Светло-жёлтым янтарём зажигают щели глаз… Пляшут на лбу… Любопытные, заглядывают в тёмную узкую впадину… В дыру, пробуравленную судьбой… В чёрный колодезь её носа.
Я сажусь у её ног. Со стола я снимаю скатерть. Я укутываю её маленькие холодные ножки. Я грею моим дыханием эти беспомощные гниющие ножки… Она жмурится и потягивается, как котёнок от ласково щекочущего тепла. Её божественно-смертельное лицо излучает такой яркий, такой благодатный свет, что мне хочется крикнуть всему миру:
— Я счастлив! Я дико, безумно, незаслуженно счастлив!..
А в камине засыпают угольки, мягко шуршат, укладываясь удобнее, изредка ворочаются или сонно потрескивают, иногда недовольные позой. Музыки!.. музыки!..
— Я такая осенняя! — говорит она. — Дождь исколол меня!.. Ветер унёс тепло моего тела!.. Меня отравила осень!.. Я не хочу холода!.. Не хочу, не хочу!
Ах!.. она дрожит! Ужасом сверкает её лицо!..
— Нет, нет! — говорю я. — Никогда!.. Вы не уйдёте от меня!.. Я больше не пущу Вас туда… Я ревную Вас к этой проклятой эстраде!.. Вы останетесь у меня! Вы будете моей невестой!.. Моей светлой малюткой-невестой!..
— Mon chevalier!.. — шепчет она.
…………………
Через час я стелю ей мою постель.
— Вы позволите мне лечь у порога? — спрашиваю я. — Я буду оберегать Вас!.. Я буду слушать, как Вы дышите!
— Надеюсь, Вы будете корректны? — беспокойно спрашивает она.
— О!.. клянусь Вам!.. Couchez vous!..
Потом темно. В камине умер огонь.
— На ночь я глотаю пилюлю!.. — пролетает в моём сознании её последняя фраза.
…………………
* * *
Утром в глаза ей било солнце… Я не счёл нужным будить её… Дело в том, что она… — была мертва.
(Редакция Олег Рубанский)
«Колька, что я тебе сказала?..» — кричит из кухни Берта Яковлевна.
«Ступай на место и не мешай работать!..»
«Оставь ножницы!..»
«И спичек не тронь, мерзкий мальчишка!..»
Колька тихонько сползает с табуретки и на цыпочках бредет в свой угол.
Берту Яковлевну нельзя сердить… Берта Яковлевна может прибить, и потом будет плакать, что у нее разрыв сердца…
Лучше поиграть лоскутками.
Лоскутки тоже хорошая вещь.
Набрав их целую горсть, Колька принимается раскладывать их по длине половицы.
— Синие и желтые.
— Красные и белые.
— С узорами и без узоров.
Прекрасные лоскутки!..
А других игрушек нет… Раньше у Кольки был друг — старый кот Кашулка, ну тогда играли вдвоем, а теперь Кашулки нет — Кашулку убили мальчишки. Колька помнит, как метался Кашулка по крыше с бутылкой на хвосте и как в него бросали камнями, и как он повис, зацепившись за водосточную трубу…
