Рассказы веера - [11]

Но Шувалов был человеком, умеющим «держать удар». Придя в себя от постигшего его фиаско, он снова занялся укреплением культурных связей между Россией и Францией. Граф много сделал для того, чтобы познакомить русского читателя с новинками французской литературы. Он, как говорили тогда, «наблюдал за изданием переводов».

Кстати сказать, когда Шувалов узнал, что Людовик XVI колеблется – разрешить к постановке «Женитьбу Фигаро» или нет, он тут же послал пьесу в Петербург и получил от Екатерины ответ: нет никаких препятствий к тому, чтобы премьеру пьесы Бомарше устроить на берегах Невы.

Однако король быстро одумался и велел ставить «Женитьбу Фигаро» в «Комеди Франсез». В России неунывающий цирюльник блеснул годом позже: сначала на французском, а потом и на русском языке.

* * *

Наступило 27 апреля 1784 года – день премьеры «Женитьбы Фигаро» в «Комеди Франсез».

К началу спектакля перед входом в театр собралась огромная толпа народа, и швейцарским стрелкам, обычно наблюдавшим за порядком в Пале-Рояле, пришлось образовать живой коридор, чтобы имеющие билеты могли беспрепятственно попасть в зал.

Однако в стенах театра народа оказалось уже столько, что никто не пытался найти свое место и усесться в кресле. Все перемешалось, спуталось, притерлось друг к другу, слившись в единую массу и не имея сил даже повернуться. «Графы и маркизы стояли в партере вперемежку с лавочниками», – вспоминал очевидец. Тяжелее всего пришлось дамам с их необъятными юбками и веерами из хрупких перьев.

Ожидание делалось нестерпимым. Но вот поднялся занавес. На сцене раздались первые реплики. И стало ясно: пьеса не только о любовных перипетиях, не о том, что граф Альмавива, пленившись невестой Фигаро, настаивает на своей господской привилегии – праве первой ночи. Не получит сластолюбец-граф красавицы Розины, не возьмет он верх над простолюдином Фигаро!

Нет, тут дела поважнее – Бомарше дает бой правящему классу, тем, кто возомнил себя властителем жизни. А почему? Да только потому, что так распорядился случай. Лентяи и болтуны! «Ах, да вы дали себе труд родиться!» – издевается Фигаро над графом – совершенно никчемной, пустой личностью. Простолюдин-цирюльник нужен всем. Его, веселого и остроумного, любит прелестная Розина. А старый, паразитирующий мир, воплощением которого является Альмавива, – лишь помеха для счастья, движения, любви и радости.

«Кто нынче правит бал? – спрашивал Фигаро и отвечал: – Раболепная посредственность – вот, кто всего добивается». «Да! Истинно так!» – соглашался зал. На празднике жизни веселятся те, кто вовремя пустился в аферу, обзавелся капиталом и не боится поплатиться за свои делишки: есть деньги откупиться от кого угодно. Отбери у этих бесстыдников наворованное добро, и они – ничто. Но сделать это можно, только прибегнув к насилию. Вот в чем дело.

Конечно же многие поняли истинный смысл этой пьесы. Несколько позже Наполеон скажет так: «Свадьба Фигаро» – это революция в действии»; Пушкин: «Общество созрело для революции»; Дантон: «Фигаро» убил аристократию ».

Но не будем забывать: пьеса Бомарше – это еще и прелестная, пьянящая, как шампанское, история про любовь – победительницу во всех испытаниях. Это гимн очаровательным женщинам, которые легко обморочат всякого, привяжут намертво к своей юбке кого угодно – стоит им этого очень захотеть. И потому «Женитьба Фигаро» оказалась так мила сердцу зрительниц.

...По окончании спектакля казалось, что волны всеобщего восторга – аристократы аплодировали неунывающему цирюльнику до боли в ладонях! – обрушат стены театра. Зрители доходили до исступления, требуя актеров на сцену. Когда занавес окончательно опустили и толпа, с воспаленными лицами, помятая, в камзолах с оторванными пуговицами, в париках, съехавших набок, с оборванными кружевами на юбках, из зала вывалила на небольшую площадь перед театром, все кричали: «А с1еташ! До завтра!»

А назавтра повторилось все то же самое. И так 130 представлений подряд – ни до «Фигаро», ни после него театр «Комеди Франсез» ничего подобного не видел.

Все, что касалось этого спектакля, вызывало огромный интерес парижан. В одной из модных лавок Пале-Рояля выставили костюмы героев пьесы – и тут же появились огромные очереди желающих все рассмотреть неспешно и подробно: очаровательный, в светлых тонах наряд графини Альмавивы и роскошно расшитый кафтан ее мужа, изящную шляпу пажа Керубино и, разумеется, костюм самого Фигаро.

Княжна Лиза Шаховская, наконец-то добравшись до заветной витрины, не могла отвести глаз от платья Розины и шептала, оборотясь к стоявшей рядом матери:

– Обещайте, обещайте мне, что у меня будет такое же платье!

...Итак, весь Париж знал назубок «Свадьбу Фигаро». Простолюдины направо и налево сыпали издевательскими остротами самого популярного в столице цирюльника.

Наконец и до хозяина Версаля дошло, что пьеса вовсе не о шашнях графа Альмавивы, а мысль, заложенная в ней, гораздо глубже и опаснее. «Фигаро» все-таки запретили, но свое дело он уже сделал: участились случаи, когда вслед раззолоченным каретам летели комья земли или даже камни, брошенные чьей-то рукой. На двери богатых домов ночью кто-то приклеивал карикатуры с издевательскими стишками в адрес аристократии, короля с королевой. Особенно много такого рода изображений находила поутру стража Пале-Рояля и, отгоняя зубоскаливших зевак, сдирала специально заведенными скребками возмутительную бумагу.