Рассказы - [30]

Тревин еще секунду постоял, чувствуя, как колотится сердце, и сел рядом.

Над ним, под огнями зверинца, перекликались люди. Игроки? Или горожане? Мигалка полицейской машины переключалась с синего на красный, три-четыре легковушки остановились у фургонов с включенными фарами. Очевидно, им было его не разглядеть, но у Тревина уже не осталось сил кричать. Наплевав на грязь, он откинулся на землю. Мертвый зверь пах кровью и речной тиной. Тревин тронул его ногой. Он уже готов был пожалеть, что убил тварь. Если бы удалось ее поймать, какое было бы украшение коллекции! Понемногу тяжелые удары в груди стихали. Грязь была мягкой и теплой. Тучи над головой немного разошлись, выпустив полную луну.

В зверинце переговаривались. Тревин вытянул шею, посмотрел. Люди шарили вокруг лучами фонариков. Спускались к нему. Тревин вздохнул. Все равно зоопарк он не спас. Настанет завтра, и один фургон придется оставить. Еще пара месяцев, и он потеряет все: второй фургон, животных. Особенно жалко ему будет тигрозель. Не въезжать ему больше в город под музыку, с развевающимися флагами, и никто больше не станет выстраиваться в очередь к его зверинцу. Не понадобится больше мундир с роскошными золотыми эполетами. «Ньюсуик» никогда больше не возьмет у него интервью. Все пропало. Лучше бы ему утонуть в грязи, пропасть, чем смотреть, как рушится жизнь.

Он сел, чтобы они не приняли его за мертвого; помахал рукой, когда первый луч фонаря отыскал его. С куртки капала грязная жижа. Первым подоспел полицейский.

— Боже всемогущий, какой здоровенный! — Коп направил луч на речного зверя.

— Говорил я, что от изгороди проку не будет, — сказал второй.

Все, кроме полицейских, держались поодаль. Первый коп перевернул труп. Лежа на спине с протянутыми по бокам короткими передними лапами, он вовсе не выглядел таким уж большим и грозным. Подтянулись еще люди: незнакомые горожане, пожилая пара с фермы за стадионом и наконец Каприс, с трудом удерживавшая в руках слишком большой для нее фонарь.

Первый полицейский встал на колени рядом с трупом, сдвинул шляпу на затылок и сказал так тихо, что услышать его мог только напарник:

— Эй, да вроде это мальчишка Андерсонов? Они уверяли, что с ним справляются.

— Он был вдвое меньше, но, сдается, ты прав. — Второй коп набросил куртку на морду твари, встал и долго рассматривал труп. — Не говори им ничего, ладно? Мэгги Андерсон моей жене двоюродная сестра.

— Не на что здесь смотреть, люди, — заявил громко первый. — С этим покончено. Все могут расходиться по домам.

Но толпа уже не интересовалась ими. Лучи фонариков обратились на Каприс.

— Это же маленькая девочка! — сказал кто-то, и люди придвинулись ближе.

Каприс направила свой фонарь в лицо горожанину, потом другому, третьему. И вдруг отчаянно бросилась к Тревину, спрятала лицо у него на груди.

— Что будем делать? — прошептала она.

— Тихо. Подыгрывай.

Тревин погладил ее по затылку и встал. Острая боль в ляжке — он что-то растянул. Мир был полон ярких огней, а закрыть глаза он не мог. Он прищурился против света.

— Это ваша девочка, мистер? — спросил кто-то.

Тревин прижал ее к себе. Маленькие ручки вцепились в край его мундира.

— Я десять лет не видел ребенка, — сказал другой голос.

Фонари сдвинулись ближе. Жена старого фермера шагнула в круг с просветлевшим лицом.

— Можно мне взять твою малышку на руки, сынок? Можно ее подержать? — Она протянула дрожащие руки.

— Я дам вам пятьдесят баксов, если позволите подержать ее на руках, — сказал кто-то из-за стены огней.

Тревин медленно повернулся в кругу фонарей и снова увидел перед собой лицо старухи. Перед его глазами возникла картина, сперва смутная, но проявляющаяся с каждой секундой. Оставшийся фургон, трейлер с комнатой, оформленной как детская. Обои с Винни-Пухом, как в яслях.

Колыбелька! Такая штуковина, которая крутится с музыкой — как ее там? — мобиль! Маленькое кресло-качалка. Детские песенки. И они ездят из города в город. А на баннерах написано: «ПОСЛЕДНЯЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА О-ФОРМЫ», и они будут платить, еще как будут, и выстраиваться в очереди! Деньги посыплются дождем!

Тревин оторвал от себя вцепившуюся в его мундир Каприс.

— Все хорошо, милая. Тетя хорошая, она просто возьмет тебя на ручки. Я здесь.

Каприс смотрела на него с нескрываемым отчаянием. Может, и она уже видела трейлер с детской? И баннеры, и бесконечные очереди в маленьких городках?

Старая женщина приняла Каприс на руки, как драгоценную вазу.

— Все хорошо, маленькая. Все хорошо. — Она обернулась к Тревину. По ее щекам катились слезы. — Я всегда мечтала вот о такой внучке! Она у вас еще не говорит? Я целую вечность не слышала детского голоса. Она не говорит?

— Ну, Каприс, милая, скажи что-нибудь доброй тете.

Каприс поймала его взгляд. Даже в свете фонарей он видел ледяную голубизну ее глаз. Сколько ночей подряд, гоня по трассе, он слышал ее язвительный голос. «Продолжать нерентабельно, — говорил этот голосок двухлетки. — Пора признать неизбежное».

Она смотрела на него, губы у нее дрожали. Она подтянула кулачок к лицу. Все замерли. Тревин не слышал даже дыхания.

Каприс засунула в рот большой палец.