Рассказы - [42]

- Рот закрой, дед, - не оглядываясь, приказал высокий, - в былое время я б тебя...

Дядя Василий лишь крепче сжал ремень винтовки.

Второй всадник в опутанной портупеей бекеше, оглянулся:

- В кружевной, говорите, гражданин красноповязочник? А то, что мы в окопах три года вшей кормили, не иначе лишь белизны тому платочку прибавляет, ферштейн?

- Я службу уважаю, - угрюмо заверил дядя Василий, - да только немец с вашим ферштейном уж на подходе. Город бросаете, так хоть запчасть дайте, не злобствуйте.

- У нас приказ управарма-двенадцать, - поигрывая желваками обронил всадник, глянул на Пахмутьева, на Гришку, поморщился.

Вот это было обидно.

- А чего вы кривитесь? - хрипло спросил Гришка. - Какие есть. Ни фига не кавалергарды, ну! Вы кривитесь-кривитесь, чего уж вам. Лучше б наган мне отдали! Вам ремень косит, а я бы весь барабан по германцу точно высадил.

- У меня не наган, - усмехнулся углом рта офицер и взглянул на дядю Василия. - Слушайте, вы же человек немолодой, солидный, разумный. Заканчивайте эту клоунаду и ступайте по домам. Мальчишку пожалели бы. Немецкие разъезды в часе езды. Там летучие отряды с бронеавтомобилями. Наскочат, не разберут, что тут инвалидная команда.

- Паренек правду сказал - стоим какие есть, - отрезал дядя Василий. - Езжайте, вашбродь, догоняйте своих. Без вас как-нибудь обойдемся.

Офицер кивнул, достал портсигар, неспешно сунул в зубы папиросу и тронул коня.

- Контрреволюция и гниль, ничем их не проймешь, - покачал головой дядя Василий, сворачивая самокрутку и глядя вслед колонне. - Мертвяки.

- Пойдемте, товарищи. Безнадежное же дело, - заныл Пахмутьев.

Шлепая по грязи, от колонны рысью возвращался коренастый солдат:

- Вы, что ли от пулеметчиков? Тю, дурни! Тикайте, немец на хвосте, скоро здесь будет. Вот - велено передать!

Дядя Василий с удивлением принял фанерный, с ременной ручкой, ящичек:

- Никак пружины? Офицерик, что ли смилостивился?

- "Офицерик"?! - возмутился солдат. - Язык-то подбери! Поручик двух "георгиев" имеет! Я под его началом год в разведывательной команде ходил. Эх, болтаете невесть что, деревня!

Возмущенно оглядываясь, разведчик побежал догонять колонну.

- Ишь ты, в смазке, в бумаге промасленной, прям как с завода, - дядя Василий закрыл ящичек. - Так, Гришка, теперь нам в полк, и лучше напрямки!

***

Провел Гришка добытчиков по первому разряду - напрямую к Иркутским казармам, хотя товарищи и накряхтелись, скатываясь по заснеженному склону оврага. Казармы были пусты, оказалось, свои заняли оборону на Гоголевской. Город опустел, улицы, людные еще утром, вымирали на глазах. Ветер носил над улицами листы сожженных штабных карт - кружились, что те вороны.

Безумный это оказался день. Мотался Гришка по городу, да почти тщетно. Опустела, едва начавшись возводиться, баррикада у Ольгинского моста, исчезали заставы и заслоны. Понятно, на разложенную старую армию никто не надеялся, но имелся в городе крепкий костяк: и подразделения 2-го красноармейского, и авторота, и сознательные бойцы артиллерийских мастерских... Да та крепкость оказалась самую малость преувеличенной. Куда не кинься - пусто. Имущество разбросано, костры тухнут, а люди - тю-тю. А вроде сплошь свои оставались, проверенные. Удивительно. Ладно бы шалые дезертиры с фронта - третьего дня предисполкома прямо на митинге у Дома Свободы застрелили. Только и успел: "Товарищи, Отечество в опасности, а вы военную амуницию кому попало распродаете" -- и на - бабах в спину! Нет, верно, раз сгнило, то к совести призывать бессмысленно.

Впрочем, не имелось худа без добра - попались посыльному аж две винтовки, пришлось даже выбирать, какая лучше. Лишнюю трехлинейку и все подсумки с новенькими пачками патронов упереть на себе не имелось никакой возможности. Гришка закинул лишнее богатство за забор. Подобралась еще и добротный солдатский картуз, но в морозец уши подороже щегольства будут. Со вздохом положил посыльный фуражку на чье-то крыльцо, поправил свой заячий треух, да припустил дальше.

С Товарной вернулся Гришка уж совсем не чуя ног. На углу Гоголевской свои еще были: стоял взявший на прицел улицу пулемет, теснились у костра красногвардейцы, хрипло орал товарищ Мартнюк. Гришка доложил, что у моста и станции никого из своих не нашел - не особо удивив командира, потом пропихался к огню, согрел озябшие руки.

- Ну что там, германца еще не видать? - спросил высокий солдат - его Гришка слегка знал - из охраны телефонной станции товарищ.

- Не-а, не видать. На Череха стреляли, но то скорее так, для мандража.

- Не удержимся, - вздохнул кто-то, - почти все драпанули, Дом Свободы нараспашку стоит.

- Сдрейфил? Броневик нам обещали в подмогу прислать. Собьем разведку, живо призадумается немец. Ему под пулеметы переть тоже никакой охоты...

Про стратегические мысли немцев Гришка ничего сказать не мог - собственная голова одним единственным было занята - жрать хотелось просто нестерпимо. Решив, что посыльные тоже люди, небось не старые времена, чтобы голодом бойцов морить, вперся Гришка в штабной дом. Тут повезло - без разговоров дали едва начатую банку мясных консервов, краюху хлеба, кружку кипятка.