Рассказы - [20]

Парень порылся в карманах, встал, подошел к кабине Зумрад, просунул голову в дверь.

— А я уж думал, вы успели меня забыть.

— Что ж, не встретились вы?

— С кем?

Зумрад хотела добавить «с девушкой», но вовремя спохватилась, сказала только:

— Вижу, обратно едете. Значит, не встретили, кого хотели.

— Я хотел встретить вас!

Зумрад даже обернулась от удивления: парень стоял, прислонившись к двери кабины, и улыбался, как ей показалось, слишком смело.

— Вы мне мешаете разговорами, молодой человек! Я на работе.

— Работы вашей осталось двадцать минут. Я подожду вас. Да, а билеты… — Парень протянул ей трехрублевку.

— На все? — улыбнулась Зумрад.

— Как скажете, так и будет, только учтите — я студент…

Зумрад дала ему билетную книжечку и сдачу.

— Так договорились? Я буду ждать…

— Вы мне мешаете! — строго повторила Зумрад.

Парень вернулся в салон, сел на свое место. А Зумрад сделалось почему-то легко и радостно, будто и не устала вовсе — даже не заметила, как доехала до Эски-Джувы.

Самад-ака уже поджидал ее, сразу поднялся в кабину.

— Очень замерзла, дочка?

— Ничего, терплю.

— Смотри, это только начало. Одевайся теплее. А на дороге как — каток?

— Да. Будьте осторожны. До свидания!

Зумрад торопилась: как-никак, а слова того парня были ведь приглашением на свидание. Значит, ждет ее, наверное.

Она спрыгнула с подножки троллейбуса и увидала прямо перед собой улыбающуюся физиономию парня в кубанке.

В тот вечер он проводил ее домой. Звали его Камил, он учился на пятом курсе физфака в университете. Он сказал, что давно хочет познакомиться с ней, но только сегодня решился наконец…

Назавтра они встретились снова. Они смотрели новый французский фильм «Мужчина и женщина» в кинотеатре «25 лет Узбекистана». Зумрад была в цигейковой шубке и красных перламутровых сапожках. В середине фильма Камил взял ее руку в свою. Ладонь его была горячей, и в полутьме зала Зумрад, не глядя на него, почувствовала, что он взволнован.

После фильма они пешком шли к ее дому, снег хрустел под ногами, и вечер был прекрасен.

На следующий день Камил снова пришел к ней и через день еще, и скоро сделалось обычным для них, что вечера они проводили вместе — если не шли в кино, то просто гуляли по улицам и выбирали тихие и безлюдные.

Зумрад была счастлива. Ее мать, тетушка Рисолат, видела счастье дочери и нарадоваться не могла на нее. Когда Зумрад уходила на работу, тетушка Рисолат открывала сундуки и любовно перекладывала приданое дочери, советовалась с соседками: какие еще нужны одеяла, какие подушки, какая посуда, — ведь ее Зумрад ни в чем не должна уступать другим.

Тетушка Рисолат мечтала отпраздновать свадьбу ранней весной, когда начинает поспевать черешня. Зумрад слушала мать, улыбалась и молчала.

И вот в садике за домом отцвели черешни, начали розоветь ягоды. Тетушка Рисолат посоветовала дочери: «Поговори с ним». Зумрад не ответила, как обычно, только покраснела, но весь день после разговора с матерью звучала в ее душе песня любви «Ер-ер», старинная узбекская свадебная, которой провожают невесту подруги и родственницы… Она представляла в мечтах — как все рады, все поздравляют ее. Она в белом платье, в белом шелковом платке с кистями — платок закрывает лицо, а Камил приближается и тихо приподымает платок, открывает ее лицо и целует…

Время в тот день летело незаметно, счастливые мысли сплетались в праздничный венок, продолжали одна другую, повторялись снова… Под вечер раскрасневшаяся от счастья Зумрад сдала на Эски-Джуве смену Самаду-ака, вышла, веселая, на улицу — и увидела Камила. Сегодня он не должен был прийти, Зумрад собиралась к портнихе, но теперь, встретив его, она радостно поняла, что ждала его, хотела увидеть.

— Я ждал тебя, — сказал Камил, — нам надо поговорить.

Они прошли в сквер рядом с базаром, сели на скамейку.

— Знаешь, Зумрад… — Камил волновался, казалось, язык не слушается его. — Зумрад… меня хотят женить. Заставляют… В следующую субботу свадьба.

Зумрад будто не видела и не слышала ничего, будто убили ее — молчала, долго не могла слова сказать…

Потом прошептала:

— Поздравляю…

Что было после, говорили о чем или нет, как дошла до дому — она не помнила. Дома свалилась без сил в постель, к ней подсела мать, и тогда наконец Зумрад расплакалась, страшная обида прорвалась, и девушка захлебнулась в рыданиях.

— Ну, не надо, доченька, не плачь… Не стоит он того, бесчестный он человек — а еще студент…

Тетушка Рисолат пыталась покормить дочку, но та даже не притронулась к еде. Назавтра она не пошла на работу, лежала, уставившись в стенку невидящим взглядом, не спала и не разговаривала. Под вечер она задремала, и приснилось ей: поле широкое, маки, и она с подругами собирает букет. Вдруг — Камил, с охапкой цветов, протянул ей: «Тебе, для тебя собирал».

Отдал ей цветы, обнял, прижал к себе… Ей тепло сделалось, хорошо… Камил обнял ее крепче, Зумрад вскрикнула и проснулась. Мать сидела рядом, гладила ее по голове:

— Ничего, доченька, все будет хорошо… Ты бредила немножко, успокойся, родная, не надо… Говорят, в жизни пять дней выпадает черных, пять светлых… Все еще устроится, будешь ты счастлива…

И вот прошли пять черных дней, Зумрад заставила себя не думать о Камиле, начала работать. Но в субботу, когда должны были играть свадьбу Камила, снова проплакала всю ночь.