Рассказы - [39]

Как бы там ни было, третьим ребенком Джона и Этель Андерсон стала девочка по имени Прюденс, от которой по прямой линии со стороны отца моей матери происхожу я, — естественно, это отмечено на моем фамильном древе. Но впоследствии, просматривая архивные записи графства Аппоматокс — прежний Гучлэнд теперь часть Аппоматокса, — я наткнулась на имя Эуфимии Барбер. Оказалось, Этель Андерсон скончалась в 1793 году при родах восьмого ребенка — также не выжившего, — и тремя годами позже, в 1796 году, Джон Андерсон женился вновь на вдове по имени Эуфимия Барбер. К тому времени ему было сорок два года, а ей тридцать девять.

Конечно же Эуфимия Барбер не может считаться моей родней, но я решила все же поинтересоваться ее родословной, желая добавить имена ее родителей и место рождения в свою семейную схему, еще и потому, что какие-то Барберы состояли с нами в дальнем родстве по линии матери моего отца, и мне было любопытно, не связана ли с ними Эуфимия. Но записей о ней практически не осталось, и я узнала только лишь, что Эуфимия Барбер была родом не из Вирджинии и объявилась там за год-два до замужества с Джоном Андерсоном. Через пару лет после женитьбы, вскоре после кончины Джона в 1798 году, она продала андерсеновскую ферму, весьма прибыльную, и снова уехала. Так что у меня не было никаких сведений ни о датах ее рождения и смерти, ни о ее первом муже — очевидно, по фамилии Барбер, — одна лишь запись о ее браке с моим далеким прадедом со стороны отца моей матери.

Собственно говоря, мне незачем было заниматься дальнейшими поисками, поскольку Эуфимия Барбер никоим образом не была мне кровной родней, но я очень тщательно подходила к своим трудам, и мне оставалось всего ничего до полного завершения фамильного древа на протяжении девяти поколений, и я захотела удовольствия ради расследовать все до конца.

Вот почему я послала сведения об Эуфимии Барбер в очередной выпуск «Генеалогического журнала». Необходимо пояснить, что это такое. Любители генеалогии занимаются преимущественно своими личными изысканиями, но нередко семейные связи переплетаются, и бывает, что кто-то годами ищет сведения, чисто случайно всплывшие у кого-то другого. Поэтому издается специальный журнал по обмену подобной информацией. В последние годы я широко им пользовалась. И вот в летнем выпуске «Генеалогического журнала» было опубликовано мое объявление, которое выглядело следующим образом:

«БАКЛИ Генриетта Роде, адрес: 119А Ньюбери-стрит, Бостон, Массачусетс.

Обмен данными по Родсам, Андерсонам, Ричардсам, Прайорам, Маршаллам, Лордам.

Желательна любая информация об Эуфимии Барбер, замуж. за Джоном Андерсоном, Вирджиния, 1796».

Этот журнал не раз помогал мне в прошлом, но никогда я не получала ничего подобного ответу по поводу Эуфимии Барбер. И первый отклик пришел от мистера Джеральда Фолкса.

Прошло два дня, как я получила свой экземпляр летнего номера журнала. Я сосредоточенно изучала его в поисках чего-то полезного для своего исследования, когда зазвонил телефон. Я, по правде сказать, немножко разозлилась, что кто-то отрывает меня от моих штудий, и, наверное, начала разговор несколько раздраженно.

Однако джентльмен на другом конце провода не подал виду, даже если он это заметил. Очень приятным глубоким баритоном он спросил:

— Нельзя ли переговорить с миссис Генриеттой Бакли?

— Слушаю вас, — отвечала я.

— А, простите за беспокойство, миссис Бакли. Мы с вами не встречались. Но я увидел ваше объявление в последнем выпуске «Генеалогического журнала»…

— Вот как? — Мое недовольство мигом улетучилось. Впервые за все время кто-то откликнулся так быстро.

— Да, — сказал он. — Я наткнулся на упоминание об Эуфимии Барбер. Мне думается, это может быть Эуфимия Стовер, которая вышла за Джейсона Барбера в Саванне, Джорджия, в 1791 году. Джейсон Барбер — мой прямой предок по материнской линии. У Джейсона и Эуфимии был только один сын — Эбнер, от которого я и происхожу.

— Так, — сказала я, — видимо, у вас имеются весьма подробные сведения.

— О да, — подтвердил он, — моя фамильная схема почти завершена. На двенадцать поколений, так-то. Не уверен, сумею ли продвинуться дальше. Вы ведь знаете, английские метрики до 1600 года такие неполные.

— Ну, разумеется, — согласилась я. Признаться, он меня поразил. Двенадцать поколений! Это было самое грандиозное древо из тех, которые я знала, хотя я и читала о людях, доводивших отдельные свои ветви до пятнадцатого колена. Но столкнуться самой с человеком, проследившим свою родословную на дюжину поколений!

— Может, нам стоило бы встретиться, — предложил он, — я передам вам сведения об Эуфимии Барбер. У меня еще есть в одной ветви какие-то Маршаллы — может, это тоже вам пригодится. — И он рассмеялся очень приятно, напомнив мне моего покойного мужа, Эдварда, когда тот бывал особенно чем-то доволен. — И разумеется, — добавил он, — есть шанс, что у вас имеется что-то полезное по Маршаллам для меня.

— Что ж, прекрасно, — сказала я и пригласила его к себе на другой же день.

Назавтра, за полчаса до прихода Джеральда Фолкса, я что-то разволновалась и решила немножко привести себя в чувство из опасений показаться впадающей в детство, как можно было заключить по моему поведению перед этим визитом. Я металась туда-сюда, стирала пыль, что-то переставляла, протирала, беспрестанно поглядывала в зеркало и поправляла волосы дрожащими руками — словом, вела себя как девочка перед первым свиданием. «Генриетта, — строго сказала я себе, — тебе семьдесят три года, и весь этот вздор давно позади. У тебя одиннадцать внуков и внучек, а только посмотри, как ты себя ведешь!»