Рассказы. Том 4. Фатализм - [2]

[1, 2, 3…] — сноски переводчиков;

{1, 2, 3…} — сноски автора.

СМЕРТЕЛЬНАЯ ХВАТКА /совместно с Генри Каттнером/ (The Grip of Death, 1939) Перевод Б. Савицкого

Узкое бледное лицо Люка Холланда подёргивалось в такт шагам, когда он медленно поднимался по лестнице. Он нёс поднос с бумажными салфетками, графинчиком портвейна и бокалом, загодя наполненным отравленным вином.

Люк получил яд, вымочив в воде листы липучки от мух; он прочёл про такую уловку в одной премудрой книге. Полиция никогда не догадается о совершённом преступлении. Некоторые люди — например, его дядя — считали Люка глупцом. Но нет, он умный и хитрый. Да, Люк Холланд мнил себя знатным хитрецом, а ещё предки даровали ему мозг, исковерканный целыми поколениями декадентов пуритан.

Потому-то хитрость Люка не шла ни в какое сравнение с суеверным страхом, обосновавшимся в его душе. Вот почему он задумал убить своего дядю Лайонела. Ведь Люк знал наверняка, что старик промышляет колдовством; в Библии, запрещающей подобные непотребства, однозначно говорилось, что колдун заслуживает смерти.

Кроме того, все свои немалые сбережения дядя в случае упокоения завещал племяннику, как единственному ныне здравствующему представителю рода. Получив богатое наследство, перестав зависеть от прихотей и капризов эксцентричного старика, Люк с радостью покинет этот странный неприветливый дом.

Как же он ненавидел дядю Лайонела! — ненавидел его белоснежное морщинистое лицо, его запавшие слезящиеся глаза, его тонкие синеватые губы. Но ещё больше он ненавидел лукавую улыбку на иссохшем лице, когда старый Лайонел заводил разговор о деньгах, которые унаследует Люк. Словно скверный старикан читал мысли племянника и насмехался над ним.

Люк тщательно всё продумал и решил, что настало время действовать. Отравленное вино дядя Лайонел выпьет в качестве своего обычного послеполуденного тонизирующего средства, а полиция не захочет возиться со смертью какого-то дряхлого старика, списав случившееся на сердечную недостаточность.

Ну и шутка! «В конце концов, — подумал Люк, — ответственность за практически любую смерть можно переложить на сердечную недостаточность». Довольно причудливое понятие. Он усмехнулся, поднимаясь по лестнице.

Весьма приятно снова чувствовать улыбку на губах. Здесь, в стенах мрачного дома, где он провёл целый год в ожидании смерти своего старого дяди, ему было не до веселья. Ибо Лайонел Холланд являлся приверженцем оккультизма и преуспел в постижении некоторых областей запретных знаний, которые лучше было бы оставить в покое. Восемь лет назад он ушёл из бизнеса по производству специй и отправился в длительное морское путешествие на Восток. Его первоначальные помыслы об отдыхе явно уступили место менее здравым идеям, так как он вернулся с кучей странно переплетённых дряхлых книг и с этим новым грызущим интересом к чёрным магическим искусствам. Он выбрал жизнь затворника и, всячески сторонясь человеческого общества, переехал в старый семейный дом, возвышающийся над обветшавшим великолепием набережной. Год назад он предложил племяннику должность секретаря, и это всё, что про него известно кому-либо в целом мире.

Даже для Люка Холланда многое оставалось тайной. Но постепенно его смутные подозрения переросли в навязчивый страх.

Дядя Лайонел был очень странным человеком. За год пребывания в его доме Люк редко виделся со своим работодателем, поскольку старик обитал на втором этаже, никогда не спускался вниз, а все комнаты наверху тщательно запирал. Обязанности секретаря преимущественно заключались в приготовлении скромной пищи, напоминании о времени приёма лекарств и выпроваживании незваных гостей. Кухонный лифт служил для доставки еды на второй этаж, переговорная труба предназначалась для нечастого общения, и у Люка оставалось достаточно свободного времени для размышлений.

Что этот выживший из ума старикан там делает? Что он там скрывает? Что за загадочные звуки долетают порой до ушей Люка из запертых комнат? По ночам со второго этажа доносилось громыхание резко открываемого окна, и слышалось размеренное пение, чуть приглушённое, но довольно звучное. Отупляющие монотонные литании терзали слух Люка, будто бьющие в сердце джунглей туземные барабаны. Его дядя молился, но не тем богам, которых знал племянник. Это были более архаичные и суровые боги; ибо кому, кроме Древних, приносят кровавые жертвы?

Однажды, получив письменный приказ, Люк приобрёл трёх прекрасных белых петухов и отправил их живыми наверх с немым слугой, приходящим по дядиному требованию. Тем вечером Люк никак не мог уснуть, тревожные мысли отгоняли сон, а в полночь его беспокойное бдение нарушил пронзительный клёкот заживо потрошёной птицы. Раздался тяжёлый удар мясницкого ножа, сопровождаемый предсмертным трепетом крыльев, затем на несколько минут воцарилась гнетущая тишина, а после послышался дядин голос, нараспев бормочущий нечестивую молитву. Окно на втором этаже с грохотом распахнулось.

На мгновение Люк решил, что воображение вздумало сыграть с ним злую шутку. Ибо он почуял в воздухе отвратное смешение запахов ладана, свежей крови и чего-то ещё.