Рассказы. Том 3. Левша Фип. - [180]

Фип покачал головой.

— Я выполнил свои обязательства, и они так счастливы, что предлагают мне еще более выгодный контракт для следующего продолжения. Бизарро говорит, что может дать мне четверть миллиона авансом плюс пять процентов от общей суммы. И он думает, что картина будет действительно очень хороша.

— Тогда к чему эта ночная миссия, прости за выражение?

— Я отказался от сделки, — сказал мне Фип. — Потому что с Голливудом покончено.

— Не понимаю.

— Значит, нас двое, — вздохнул Фип. — Фильмы должны быть большой обузой, и я не имею в виду то, как некоторые актеры одеваются за кадром. Вместо четырех недель я проработал тринадцать, что не является моим счастливым числом. Мы снимались сверхурочно, день и ночь, но то, что в конечном итоге получилось, просто ужасно. Мне показали картину на предварительном просмотре, и… я смог бы произвести лучший фильм даже из моих зубов.

— Будут и другие, — заверил я его. — Один глоток — не Капистрано.

— Я больше не могу глотать эту дрянь, — заявил Фип.

— Голливуд не такой, как в старые времена. Все, что я вижу в новых фильмах — это секс и насилие, или просто насильственный секс. Они делают на экране то, что я не буду делать за своей спиной.

— Но это хорошая жизнь, — сказал я. — Разве ты не хотел встретиться со звездами?

Фип снова вздохнул.

— Я познакомился с ними, но они не знают меня, потому что большинство из них с ума сходят от страха. Там, откуда я родом, ты предлагаешь друзьям выпить. Здесь тебе дают кокаин.

— И ты отказался?

Он кивнул.

— Я велел им засунуть его себе в нос.

— А как же твой «Мерседес» и большой дом в Бель-Эйре?

— Я считаю, что не имеет значения, на какой машине ты ездишь. Все равно придется бороться с движением, вдыхать выхлопные газы и лаять на парковку. Кроме того, слишком много угонщиков и слишком много копов, и я не знаю, что хуже.

— А дом?

— Ты когда-нибудь пробовал жить в четырнадцатикомнатной двухуровневой крысоловке? Полный рабочий день прислуги стоит больше, чем я зарабатываю. Если я пытаюсь следить за домом сам, я трачу два часа в день, просто включая все охранные сигнализации. Я не хочу вносить раздор в свою жизнь, делая маникюр на лужайке перед домом или придумывая, как приготовить хот-дог в одном из этих новомодных электронных устройств. И хочешь верь, хочешь нет, но в Бель-Эйре нет ни одного приличного гамбургера.

Он покачал головой.

— Нет, это не для меня, приятель. Я совершенно счастлив провести свой день в хорошем номере за шесть долларов с холодным пивом и горячей горничной.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Для чего я здесь? Со всеми деньгами, которые я получил за эти дополнительные недели, у меня осталось почти сорок штук наличными. Это позволит купить предметы, которые Скитч и Митч просят меня доставить. И еще оставить достаточно, чтобы оплатить дорогу в Нью-Йорк и обратно.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Я знаю, что это большое одолжение, но мне нужна помощь. Как еще я могу найти все это?

За десять минут я все обдумал. Так случилось, что моя работа здесь была закончена, пока мой продюсер не нашел кого-то, кто мог читать последний черновик моей песни, не шевеля губами. И завтра этого не случится. Кроме того, меня интересовала одна вещь.

— Если я пойду с тобой, ты позволишь мне увидеть машину времени? — спросил я.

Фип быстро кивнул.

— Обещаю.

— Тогда договорились, — сказал я.

Наступило утро, и мы ушли. В аэропорту Фип купил нам билеты, и мы поспешили на проверку. Единственным его багажом был маленький рваный мешочек, и на этот раз, к моему удивлению, он прошел через ворота детектора, не вызвав предупреждающего гудка.

— Что случилось с твоим бандажом? — спросил я.

Прежде чем он успел ответить, раздался громкий звук — его сумка заскользила по конвейеру. По настоянию охранника Фип открыл ее и вытащил блестящий металлический предмет.

— Я помню, как мы проходили через охрану до того, как ты разозлился из-за того, что я его ношу, — сказал мне Фип. — На этот раз я его снимаю. Я лучше пойду без бандажа, чем разорву нашу дружбу.

Оказавшись в самолете, мы устроились на своих местах для взлета.

— Для чего эта проверка безопасности? — спросил он. — В мое время такого не было.

— Тогда у вас не было террористов, — сказал я.

— Террористы?

Пока мы выруливали на взлетную полосу и взлетали, я пытался объяснить, что такое терроризм и угон самолетов.

— В старые времена мы воровали только алкоголь, — пробормотал Фип. — Кто эти террористы и как они выглядят?

— Трудно сказать, обычно они носят лыжные маски.

— Ты хочешь сказать, что теперь люди стыдятся, когда узнают, что они катаются на лыжах?

— Террористы не катаются на лыжах. Они закладывают бомбы. Они грабят заложников. Они убивают пассажиров и членов экипажа.

Фип вздохнул.

— Думаю, прогресс остановить невозможно, — сказал он.

— Не унывай, — посоветовал я. — Ты здесь долго не пробудешь, так что наслаждайся поездкой. Мы в первом классе, напитки бесплатные, и у нас отличная компания.

Я посмотрел вперед на внушительную фигуру, занимающую переднее сиденье в салоне.

— Ты его знаешь? Разве это не тот парень, которого я вижу на всех этих жестоких военных фотографиях?