Рассказы Старого Матроса - [13]
И пусть будет любовь, и ревность, и желание близости, и всё прочее с этим связанное! И пусть дети зачинаются нормальным, естественным способом, а не каким-то там хитровывернутым! Потому что если женские коленки, заманчиво выглядывающие из-под короткой юбки, перестанут волновать воображение мужчин (а девушки перестанут свои пупки-коленки таращить), то люди перестанут быть людьми (даже если не вымрут). А что до приоритета разума над чувствами — что ж, и этому должно быть место. Ведь мы всё-таки человеки, а не твари бессловесные…
Китобойное судно-охотник «Звёздный» — ладный небольшой кораблик с высоко вздёрнутым носом, увенчанным гарпунной пушкой, — было последним судном этого типа, оставшимся в строю к середине восьмидесятых годов прошлого века. Когда-то десятки подобных быстроходных и маневренных китобойцев-охотников утятами прыгали на океанских волнах за плавбазами «Слава» или «Юрий Долгорукий» в Арктике и особенно в Антарктике, и старики ещё наверняка помнят продававшиеся в магазинах консервы из китового мяса. Но всё проходит…
Вряд ли стоит сильно сожалеть о том, что опустошавшая моря охота за китами прекратилась: она слишком уж стала похожа на механизированное массовое убийство гигантских морских животных. Это когда эскимосы с костяными копьями в кожаных каяках или даже китобои в шлюпках, вооружённые ручными гарпунами, бросали китам вызов в их родной стихии, тогда охота была охотой — зачастую удар могучего хвоста не оставлял даже щепок от утлых скорлупок с дерзкими. Но вот паровые машины и дизеля заменили паруса и вёсла, а гарпун стала метать в цель не человеческая рука, а пороховой заряд специальной пушки. Видоизменился и сам гарпун: он стал весить около восьмидесяти килограммов (куда тут человеческим мускулам!), на конце его навинчивалась граната с полукилограммовым зарядом и с взрывателем замедленного действия, и крепились четыре здоровенных загнутых крюка, прижатых к древку гарпуна и перевязанных перед выстрелом проволокой. При попадании пущенный с расстояния в несколько десятков (до сотни) метров гарпун вонзался в тело кита, потом через несколько секунд взрывалась граната, клыки растопыривались и намертво держали подстреленного исполина на лине. За этот линь загарпуненную тушу и подтягивали к борту охотника и крепили её там за хвост специальными зажимами. С каждого борта можно было привязать до четырёх китов.
Киты уступали охотникам в скорости и неутомимости, и самое главное — звери уступали людям. Человеческий гений не привык останавливаться на достигнутом — какой-то умник предложил электроубой китов. Один клемма высоковольтного трансформатора замыкалась на корпус судна, а протянутый по линю провод от второй клеммы подключался к железу гарпуна. Слава богу, идея эта не получила широкого распространения: были несчастные случаи с людьми, а разряды в воде при промахах без счёта губили рыбу и планктон. Но без этого количество китов стремительно сокращалось — игра шла далеко не равных. Да, гигантские киты порой часами таскали за собой китобойные суда и, бывало, даже обрывали линь, но это уже в виде исключения из правил.
Дольше других не сдавались кашалоты (потому, наверно, и выжили, дождались окончания китоубийственных времён). Эти зубастики умели очень глубоко нырять и могли находиться под водой свыше часа — так много воздуха вмещали их огромные лёгкие. За наиболее матёрыми и опытными кашалотами китобои гонялись целыми эскадрами из пяти-шести судов-охотников, стараясь перекрыть весь район, где преследуемый кит мог вынырнуть. И всё-таки кашалоты частенько уходили от погони. Однако пытливый человеческий ум и тут оказался на высоте и нашёл выход.
После окончания Второй Мировой войны многие десятки и сотни противолодочных кораблей оказались не у дел, а на них на всех были установлены гидролокаторы, предназначенные для поиска подводных лодок. А какая, в принципе, разница для гидролокатора между китом и субмариной?
Сказано — сделано. Оснастили китобойцы снятыми с эсминцев гидролокаторами, и дело пошло. Чуткий кашалот нырял, не подпуская охотник на дистанцию выстрела, и уходил на спасительную, как ему представлялось, глубину. Там он поворачивал и менял направление своего движения, рассчитывая всплыть на поверхность далеко в стороне от преследователя. Но не тут-то было! Ориентируясь по показаниям локатора, китобойное судно шло за китом по пятам, пока у кашалота не кончался воздух. А дальше — дальше всё просто. Чудовищно просто.
Пока кашалот шумно дышал в течение нескольких очень долгих минут, вентилируя усталые лёгкие, судно-охотник неспешно подходило к обречённой добыче. Выстрел в упор — и всё…
Хвала небесам, кровавое безумие китобойного промысла прекратилось в семидесятых. Человечество не добавило к своим многочисленным ошибкам ещё одну — китов не перебили всех до единого и не извели под корень.
В 1976 году наконец-то была подписана международная конвенция, запрещавшая широкомасштабный промысел всех без исключения пород китов с целью их промышленной переработки; и многочисленные китобойные флотилии застыли у причалов Калининграда, Одессы и Владивостока, тихо-мирно превращаясь в безобидный ржавый металлолом. Однако в той же конвенции была сделана оговорка — исключение: разрешался отстрел определённых видов китов в строго ограниченных количествах и только в тех местах, где они, киты, служили национальной пищей местного населения. Под этим соусом американцы добывали ежегодно пятьдесят девять гренландских китов (кстати, именно эти киты — самые увесистые из всего китового племени, до двухсот тонн, — и изображаются на стилизованных детских картинках про чудо-юдо-рыбу-кит) для своих алеутов-эскимосов, а мы выбивали сто шестьдесят девять серых китов для наших родных чукчей. Серый кит не такой исполин, как, например, тридцатитрёхметровый стотонный синий кит или двадцатипятиметровый стопятидесятитонный гренландский, но тоже рыбка впечатляющая: до пятнадцати метров в длину и до тридцати пяти тонн живого веса.
