Рассказы старого лешего - [60]
Эльза вышла во вторую комнату и через несколько минут появилась нарядная, в большой красной шляпе и бронзовых туфельках.
Когда они вышли на улицу и, шествуя под ручку, направились на Тверскую, встречные прохожие удивленно оборачивались на них и долго смотрели им вслед. Вася замечал эти взгляды, немного смущался, но вместе с тем гордился своей спутницей. Он торжественно шагал, надвинув на лоб фетровую шляпу, и косился на большие серьги и красную громадную шляпу своей дамы.
Так они дошагали до булочной Филиппова и вошли в кафе. Здесь они, привлекая внимание публики, сели за столик. Рядом с ними компания студентов пила газированную воду, ела пирожки и шумно приветствовала прибывших.
Вася грозно посмотрел на студентов, но их молодые лица были так добродушны, так приветливы и веселы, что придраться было не к чему. Они подняли бокалы с газированной водой и кричали: «Да здравствует Африка! Да здравствуют черные красавицы!»
По этюднику, который поставил Вася у своего стула, студенты догадались, что Вася художник, и стали величать его «маэстро». «Маэстро, где вы поймали такую жар-птицу? — кричали они под веселый хохот всей компании. — Маэстро, берегитесь, как бы она не скушала вас с горчичкой!»
Веселились не только студенты, половина кафе корчилась от хохота. Вася мрачно насупился и сидел как на иголках. Эльза улыбалась и с аппетитом ела пирожные. Когда наконец она кончила с пирожными, Вася поспешно увел ее из веселого кафе и проводил свою даму до двери в обиталище страшного змея.
С этюдником в руке Вася скорым шагом направился к Школе живописи. Промчавшись через пустую курилку, Вася вошел в натурный класс. В нем было жарко натоплено и царила мертвая тишина. Вася на цыпочках прокрался к своему мольберту и стал писать натурщика Степана, который стоял на возвышении посреди класса, голый, в римском шлеме на голове и с длинной палкой, долженствующей изображать копье.
Рядом с Васей стоял у своего мольберта Васин друг, Николаша Голов.
— Ты где это пропадаешь? — тихо спросил он.
— Потом расскажу, — прошептал Вася.
Вечером после занятий оба друга отправились в гости к удаву.
— Я тебя познакомлю с такой девушкой, какой ты сроду не видел. Другой такой в Москве не найдешь — это, брат, уникум, — говорил Вася, в восхищении размахивая руками. — Жаль только, что она плоховато говорит по-русски…
Когда они вошли в «салон», как называла Эльза эту каморку, они увидели при свете нескольких ламп сидящую на эстраде Эльзу и у нее на шее и на плечах пестрые кольца громадной змеи. У Васи холодок пробежал по спине и волосы зашевелились на голове. Страшное чудовище без труда, как кролика, могло задушить Эльзу, прелестную, обожаемую Эльзу. Она сидела на стуле, с трудом удерживая тяжелое тело удава. Она обвивала им свою шею и прикладывала его морду к своему лицу и, не переставая улыбаться, напевала все ту же дикую мелодию, какую Вася слышал первый раз. Все стулья были заняты, и публика возгласами и словами выражала свои чувства. «Ну и страшилище! Глянь, глянь, как она жало-то из роту выпущает! Слава Богу, у нас такой пакости в лесу нет… Иди себе вольготно и, окромя ужика, ничего не увидишь. А говорят, они с крыльями бывают… Во, брат, смелая девка… Этакую чудовину на шею вешать!»
Эльза с трудом поднялась с удавом на шее и вышла с ним за занавеску. Публика стала расходиться.
Приятели прошли за занавеску в другую комнату, и Вася познакомил своего друга с любимой девушкой. Вася с галантным видом преподнес ей коробку конфет. Они недолго посидели и ушли.
На другой день в натурном классе пустовал мольберт Васи. Васи не было и на утренних, и на вечерних занятиях. И день, и два, и три Вася не появлялся в школе. Товарищи стали беспокоиться. Что с ним? Уж не заболел ли?
Голов во время обеденного перерыва помчался на квартиру Васи. Там его не было. Он бросился на Рождественский бульвар под страшную вывеску с удавом и несчастной девушкой в его объятиях. Дверь оказалась незапертой, и Николаша беспрепятственно прошел в дальнюю комнату. Там перед ним предстала умилительная картина: за столом, покрытым грязной скатертью и уставленным тарелками и кастрюлями, сидел Вася рядом с Эльзой, а напротив с куском мяса на вилке сидела старуха негритянка, черная, как сажа, и толстая, как бочка. Рядом с ней приютился маленький горбатый человечек со сморщенным злым лицом.
Вася испуганно уставился на вошедшего Николашу и молчал с набитым ртом. На плече у него сидел попугай, а из-за пазухи поглядывала маленькая рожица обезьянки. Белая крыса бегала по столу между тарелками.
Николаша сделал общий поклон и пальцем поманил Васю. Они вышли в первую комнату. «Ты что тут делаешь? Коровин подходил к твоему мольберту, а тебя нет. Мы все думали, что ты заболел, в голову не приходило, что ты тут с удавами да с обезьянами нянчишься. Ты что, влюбился, что ли, в эту красотку?»
Вася мрачно молчал. «А хоть бы и так… — пробурчал наконец он. — Тебе какое дело?» — «Идем, Вася! На вечерние занятия вполне успеем. Идем!..»
Черная туча нависла над Васей. Темнокожая девушка не выходила из его головы. Ночью ему снился страшный удав, толстая, черная негритянка, Эльза, то смотрящая на него большими ласковыми глазами, то вдруг ставшая маленькой обезьянкой, и опять эта черная, толстая старуха и опять удав, сжимающий его своими страшными кольцами. Ни днем ни ночью Васе не было покоя. На уроке в школе он вместо натурщика Степана видел Эльзу и чуть было не написал Степану черные рассыпавшиеся по плечам кудри. Этюд не давался. Все мысли, все желания уносились туда, где была Эльза, обожаемая Эльза.
