Рассказы - [2]

Вот такая она была. Я потому думал о ней, что во время долгого путешествия самые разные мысли лезут в голову. В школе я знал одного парня, чье лицо было настолько отталкивающим, оскорбляющим человеческое достоинство, что все учителя рады были бы вышвырнуть его из класса только за то, что он явился на урок. Потом они узнали, в чем там было дело, и подвергли этого парня переработке. Может, и Вирджиния относилась к тому же типу. Может, она просто не могла быть другой. Ее всегда окружала особая атмосфера, которую Поттер однажды назвал «облаком ретроактивного сомнения». Когда Вирджиния приближалась, всякий чувствовал ее дух. Если ты говорил ей что-нибудь, она просто повторяла твои слова, но повторяла так — я не в состоянии сформулировать, как именно, но можете мне поверить — что каждое твое слово приобретало оттенок заведомой лжи или ошибки, словно ты говоришь не правду, рассчитывая, что собеседник по невежеству примет твои слова за чистую монету. А ведь она всего лишь повторяла чужие слова. Ты говорил, например: «Дома у меня осталась трость с серебряным набалдашником». Вирджиния откликалась: «Да, у вас дома осталась трость с серебряным набалдашником». При этом ее серый, ровный голос звучал так, что тебе немедленно хотелось начать доказывать ей, что такая трость у тебя действительно есть. Ты защищал свое утверждение с такой горячностью, с какой говорит только тот, кто не уверен до конца. Потом она уходила, а ты оставался в раздумье о своей трости: где ты в последний раз ее видел, можно ли теперь назвать ее твоей и серебряный ли у нее набалдашник. После Вирджинии неуверенность в себе появлялась по самому пустяковому поводу. А если уж вопрос был важным… О, тогда не стоило упоминать о нем при Вирджинии. Сейчас я припоминаю, что сам я ощутил на себе ее влияние в самый первый раз, как только увидел ее (девушки из Девотряда по традиции показываются на следующий день после старта). Я подошел к ней в кают-компании и сказал: «Моя фамилия Палмер». Она не мигая глянула на меня и повторила: «Ваша фамилия Палмер», и я почему-то сказал: «Да нет, правда» и помотал головой, чтобы стряхнуть наваждение.

Мы включили нуль-гравитатор и шесть часов спустя вошли в матрицу второго порядка. Благодаря Луане все произошло быстро и без проблем. Оба прибора принадлежали луанам, как и субэфирная комуникационная система, позволявшая поддерживать высококачественную связь на протяжении почти четырех суток после старта. А знаете, сколько это в милях? Я, откровенно говоря, не представляю. Могу сказать, что четыре дня составляют половину пути до Сириуса. Я, кстати, особенно хорошо запомнил информационные бюллетени того последнего, четвертого дня, так как все мы собрались у приемника и жадно впитывали услышанное, смаковали последнюю возможность получить весточку, так как знали, что до тех пор, как наш корабль пересечет Барьер Луаны и не окажется по другую сторону Черного Мешка, то есть в течение шести недель полета мы ничего не услышим из Земных миров. Мы живо обсуждали результаты последнего тура чемпионата по свистоболу и крупного шахматного турнира, а также неестественно громко смеялись над интересом людишек к вопросу о том, кто привел в школу новомарсианскую вонючку. Последней новостью, услышанной нами, было сообщение о том, что на Старой Земле замерзла вся территория Чикаго к югу от Северного Онтарио до границ Джоплин-сити. Все тогда поцокали языками.

— Понятно, — изрек Поттер, рассматривая ноготь большого пальца, — все к тому шло.

— Но от морозов погибают люди, — заметил ушастый Ингленд.

— При беспорядках еще больше народа гибнет, — помнится, возразил я.

Сразу после этого радиосигнал резко оборвался; так всегда бывает в субпространстве, когда корабль покидает зону досягаемости. Мы малость приуныли. Это ж надо было — последняя весть из Земных миров оказалась вот такой. Словно предупреждение. Разумеется, отнюдь не только на Старой Земле случались беспорядки. Из восемнадцати планет обеих так называемых Земных галактик только Рагнарек и Луна-Луна пока не трещали по швам, но уже при следующем поколении и их ждала та же участь, что и остальные планеты. Вообще говоря, люди вели себя спокойно, но… их было так много! Закон средних чисел гласит, что при таком скоплении людей среди них неизбежно появляется множество бунтовщиков, следовательно, число мятежей должно неуклонно расти.

До тех пор, пока мы не преодолеем Барьер Луаны. Мы многим обязаны Луане. Я уже говорил, что значительная часть используемых нами высоких технологий создана благодаря контакту с луанами. Луаны живут невероятно давно, они были стары задолго до того, как древнее Солнце Первое стало солнцем. Они мудры, и они сочувствуют нам. Фраза о сочувствии луанов уже превратилась в затасканное клише, однако это было правдой. Естественно, луан никто никогда не видел, не надо забывать о существовании Барьера. Каким именно образом осуществлялась связь, никто из людей не понимал, хотя луаны добросовестно старались разъяснить суть их методики. Связь устанавливалась, едва мы настраивались на них. Они беседовали с нами, они были внутри нашего мозга. Все, что они говорили, было правдой, в этом не приходилось сомневаться, за это можно прозакладывать кошелек или жизнь. Кое-что, но не все, нуждается в доказательствах. Если, скажем, я передам вам то, что говорили они, вы имеете право не поверить. Но вступите с ними в контакт, и вы будете знать, что они открывают вам истины. За три столетия контактов не было ни единого случая, чтобы информация луанов не подтвердилась с абсолютной точностью. Они говорили, что первое время люди воспринимали их сообщения с долей скепсиса; мы, мол, недоверчивая раса. Они не могли передавать нам свои машины — а они настаивали на том, что их передатчик представляет всего лишь машину, — но научили нас кое-что делать, и мы построили не вполне понятный приемник, который принимал их сообщения и «проигрывал» их нам. После того, как производство приемника было поставлено на широкую промышленную основу и были проданы миллионы аппаратов, у людей уже не осталось сомнений. Скепсис испарился.