Рассказы сновидца - [9]
Там Нехемос покидает паланкин и восходит на трон слоновой кости, установленный посередине сада, и долго сидит один, обратясь лицом к западу, и наблюдает закат, пока солнце не скроется совсем. В этот час лицо Нехемоса тревожно. Люди слышали, как на закате он бормочет: «И я, и я тоже!» Так говорит фараон Нехемос, когда солнце заканчивает свой сияющий путь над Бабблкундом.
А чуть позже, когда звезды высыпают на небо, смотрят на Бабблкунд и завидуют красоте Города Чудес, фараон идет в другую часть сада и в полном одиночестве сидит в опаловой беседке на берегу священного озера. Озеро с берегами и дном из стекла, подсвеченное снизу блуждающими пурпурными и зелеными огнями, — одно из семи чудес Бабблкунда. Три его чуда — в пределах города: это озеро, о котором я вам рассказываю, пурпурные сады, о которых я уже говорил — им дивятся даже звезды, и Онг Зварба, о котором вы услышите позже. Четыре же чуда Бабблкунда в его четырех воротах.
В восточных воротах каменный колосс Неб. В северных воротах чудо реки и арок, ибо Река Преданий, которая сливается с Водами Легенд в пустыне за стенами города, втекает под ворота чистого золота и течет под множеством причудливо изогнутых арок, соединяющих берега. Чудо западных ворот — это бог Аннолит и собака Вос. Аннолит сидит за западными воротами, обратясь лицом к городу. Он выше всех башен и дворцов, потому что голова его изваяна в самой вершине старой горы. Глаза его — два сапфира; они сияют в тех же впадинах, что и в момент сотворения мира; древний ваятель лишь сколол покрывавший их мрамор, открыв их дневному свету и полным зависти взглядам звезд. Рядом с ним, размером больше льва, собака Вос с обнаженными клыками и воинственно вздыбленным загривком; выточен каждый волосок шкуры на загривке Воса. Все Нехемосы поклонялись Аннолиту, но все их подданные молились собаке Вос, ибо закон Бабблкунда таков, что никто, кроме Нехемоса, не может поклоняться Аннолиту. Чудо южных ворот — это джунгли, ибо джунгли, море диких джунглей, куда не ступала нога человека, со своею тьмой, деревьями, тиграми, с тянущимися к солнцу орхидеями, вошли через мраморные ворота в стены города и заняли многомильное пространство внутри него. Эти джунгли еще древнее, чем Город Чудес, ибо с давних времен они покрывали одну из долин горы, которую Нехемос, первый из фараонов, превратил в Бабблкунд.
«И я, и я тоже!»
У края джунглей стоит опаловая беседка, мерцающая в огнях озера; сюда Нехемос приходит по вечерам; и вся беседка увита пышно цветущими орхидеями джунглей. А рядом с беседкой — его гаремы.
Четыре гарема у Нехемоса: в одном — крепкие женщины с северных гор, в другом — темнокожие хитрые женщины джунглей, в третьем — женщины пустыни с блуждающей душой, что чахнут в Бабблкунде, и в четвертом — принцессы его племени со смуглыми щеками; в них течет кровь древних фараонов, и красотой своей они соперничают с Бабблкундом. Они ничего не знают ни о пустыне, ни о джунглях, ни о суровых северных горах. Женщины племени Нехемоса одеваются в простые платья и не носят украшений, ибо знают они, что фараон устает от пышности. Одна лишь Линдерис, в жилах которой течет царственная кровь, носит украшения — это Онг Зварба и еще три драгоценных камня поменьше, добытых со дна морского. И камня, подобного Онг Зварба, нет ни в тюрбане Нехемоса, ни в самых заповедных уголках моря. Тот же бог, что создал Линдерис, давным-давно создал Онг Зварба; она и Онг Зварба сияют одним светом, а рядом с этим чудесным камнем блещут три меньших морских камня.
Все затихает, когда царь сидит в опаловой беседке у священного озера, окруженный цветущими орхидеями. Звук шагов усталых рабов, что ходят с разноцветными огнями, не доходит до поверхности.
Давно уснули музыканты, и смолкли голоса горожан. Лишь донесется порой, почти как песня, вздох какой-нибудь из женщин пустыни, или жаркой летней ночью кто-нибудь из женщин гор запоет песнь о снеге, да ночь напролет в пурпурных садах заливается соловей; остальное все безмолвно; любуясь Бабблкундом, восходят и заходят звезды, холодная несчастная Луна одиноко плывет между ними, Город Чудес окутывает ночь, и наконец Нехемос, восемьдесят второй в своем роду, поднимается и тихо уходит.
Путник замолчал. Долго ясные звезды, сестры Бабблкунда, слушали его, ветер пустыни поднимался и шептался с песком, и долго песок незаметно колыхался; никто из нас не двигался, и никто не спал, даже не от восхищения его рассказом, но от мысли, что через два дня мы собственными глазами увидим этот удивительный город. Потом мы завернулись в одеяла, улеглись ногами к тлеющим углям костра и тотчас заснули, и сны наши множили славу Города Чудес.
Взошло солнце, и заиграло на наших лицах, и осветило лучами своими пустыню. И встали мы, приготовили утреннюю трапезу, и, поев, путник простился с нами. А мы вознесли хвалу его душе перед богом земли, откуда он пришел, его родной земли на севере, и он вознес хвалу нашим душам перед богом людей той земли, откуда пришли мы.
Еще один, пеший путник нагнал нас; его одежды превратились в лохмотья; казалось, он шел всю ночь и смертельно устал; мы дали ему пищи и питья, и он принял с благодарностью. Мы спросили, куда он идет, и он ответил: «В Бабблкунд». Тогда мы предложили ему верблюда, сказав: «Мы тоже идем в Бабблкунд». Но он ответил непонятно:
