Рассказы - [33]

Семья Бурнеикисов возвращалась из Якубавы от тетки. Они въехали в город уже ближе к вечеру, проведя в дороге без малого три часа. Еще за городом десятилетний Пиюс ныл, что хочет есть, а когда машина оказалась около вокзала, потребовал зайти в «Макдоналдс».

— Пиюс, что такое, успокойся, — сказала мама, — мы будем дома через десять минут.

Но мальчик капризничал и плакал, а папа особо не вмешивался в воспитание. В решении той или иной проблемы он всегда шел по пути наименьшего сопротивления: в данном случае «Макдоналдс» был ближе, чем дом, и значит, заехать туда было кратчайшим путем прекратить стенания Пиюса.

Мальчик заказал конечно же больше, чем мог съесть: картошку-фри, гамбургер, сладкий пирожок и молочный коктейль. И начал не как положено: несладкое, а потом, на десерт, — сладкое. Он стал откусывать всего понемногу, запивать коктейлем и вскоре насытился.

— Я больше не хочу, — сказал Пиюс.

— И кто все это будет доедать? — спросила мама и посмотрела на отца, ожидая поддержки.

— Поел? Пошли, — сказал отец.

Они встали. На столе оставалось немного картошки, полпирожка и почти нетронутый, горячий, дымящийся гамбургер. Еще не поздно было спастись, но люди легкомысленны, к тому же Пиюс был совсем маленьким и не знал, что может случиться.

Он не знал, что это был последний кусочек плоти Пранаса, тот самый, куда поцеловала его Жалмарге в последнее утро перед прощанием. И хоть душа молодого бычка мчалась теперь к Коровьей Планете, последняя небольшая ее частица задержалась в этом гамбургере, несмотря на смерть, расчленение, переработку в фарш и сомнительные санитарные условия на мясокомбинате. Оставалось совсем чуть-чуть, всего ничего, и душа, став свободной, с миром пробила бы орбиту Коровьей Планеты и ворвалась в вечный коровий свет.

Но этого не произошло. Пранас стукнулся рогами обо что-то невидимое, как если бы у него были рога, и острая боль пронзила сердце, как если бы у него было сердце. Он повис на орбите.

Стало вдруг очень обидно, потому что не страшно быть съеденным, а страшно, когда тебя недоедают. И страшно висеть на орбите, потому что это — навсегда. Ведь известно, что если ты теряешь скорость, то никогда ее уже не наберешь: будешь кружиться вокруг планеты и смотреть, как другие вместо тебя летят к зеленым лугам. И никогда, никогда не встретишься с Жалмарге.

Бурнеикисы встали из-за стола и направились к выходу. Окно было открыто, легкий ветерок тянуло в сторону дверей. И последняя, неотомщенная частица души Пранаса, помнившая губы любимой и видевшая смерть в глаза, вместе с дымком от горячего гамбургера полетела вслед за ними, осела на трикотажной кофте Пиюса, на его коже.

Мальчик пришел домой, искупался и поиграл в компьютере. Вернее, сначала поиграл, а потом искупался, но это не имело уже никакого значения и ничего не могло изменить. Потому что в эту же секунду Пранас сорвался с орбиты Коровьей Планеты и ринулся обратно к Земле — забрать последнюю частицу своей души. Ему никогда уже не хватило бы скорости, чтобы попасть к своим, на луга, но обида давала силы лететь в другую сторону. Потому что действительно стало очень обидно.

Мама положила Пиюса в кроватку и какое-то время стояла у окна, размышляя: открыть его или нет? С одной стороны, свежий воздух полезен, с другой — можно простудиться. Она когда-то смотрела передачу, где два врача-педиатра спорили на эту тему, но сейчас уже не могла вспомнить, до чего они доспорились, так что пришлось принимать решение самостоятельно, не опираясь на предыдущий опыт человечества.

Она решила от греха подальше окно не открывать, но и это ничего уже не решало, потому что стекло не могло быть преградой для Пранаса. Известно, что быки и при жизни могут пробивать рогами серьезные препятствия, а после смерти весь ужас, пережитый ими при забое, и крик, которому нет названия, переходят в страшную, неистовую силу.

Наступила ночь, Бурнеикисы улеглись, а в три часа мама услышала звук разбившегося стекла. Она спала очень глубоко, и ей показалось, что это во сне.

Утром она позвала лежебоку Пиюса несколько раз: сначала нормальным голосом, потом — погромче, но он так и не вышел из своей комнаты. Тогда мама сама отправилась к нему и увидела, что мальчик лежит на спине, раскинув руки, одеяло его порвано в клочья, а горло пронзено чем-то, похожим то ли на огромный штык, то ли на рог. Он лежал бледный, вся кровь вытекла на пол, а пол был усыпан множеством мелких осколков.

Женщина закричала, и этому крику вполне можно было подобрать название: можно было, например, просто сказать, что это — женский крик. Чуть позже приехала полиция, но не нашла никаких следов, словно убийца летал по воздуху и вообще не имел тела.

* * *

Когда мы смотрим на некоторые небесные тела, то видим, что они имеют кольца: например, Сатурн или Юпитер. У Коровьей Планеты тоже было свое кольцо, светлое, белесое, почти незаметное, и состояло оно из душ недоеденных коров: тех самых, кому вечно суждено вращаться вокруг Планеты и никогда на нее не попасть.

Вдруг это кольцо словно ожило. Вслед за Пранасом миллиарды коровьих душ сорвались с места и ринулись к Земле.