Рассказы - [10]

— Позовите Фриду, — хрипел Гришка, ненадолго оживившись.

Увидеть Фриделе Гришка уже не сумел. Садовая скамейка, обступившие ее постояльцы пансиона, перепуганное Яшкино лицо покачивались и расплывались, оставляя Гришку в темноте, в одиночестве. Он только почувствовал прикосновение, едва ощутимое прикосновение.

— Фриделе, любовь моя, — прохрипел Гришка.

Фриделе ничему в этом мире не удивлялась с тех пор, как двадцать пять лет назад, случайно зайдя в кухню, обнаружила мужа своего привязанным к плите, и повариху их Лидию, выделывающую с ним такие номера, что и во сне не приснится. И это притом, что муж ее, как считала Фриделе, давно потерял интерес к женщинам. Так что Фрида, ничуть Гришкиным бредням не удивившись, поцеловала его в лоб и побежала за доктором.

Пока Фрида бегала за доктором, пока постояльцы пансиона суетились около Гришки, трясли его, хлопали по щекам, обливали ледяной водой и кутали в шерстяной плед, Гришка отдал Богу душу прямо на садовой скамейке.

Доктор как раз обедал. Когда Фрида ворвалась в приемную, он доедал жаркое в предвкушении вишневого компота и булочки с корицей. Доктор не любил пороть горячку, к тому же всех пациентов своих считал ипохондриками, а Фриду вдобавок еще и истеричкой. Она вечно прибегала и вопила как сумасшедшая, чуть только у кого из постояльцев ее заколет в сердце или закружится голова. Фрида очень волновалась за репутацию заведения. И заранее пугалась, что кто-нибудь из этих престарелых диабетиков испустит дух в ее пансионе. Фриде это казалось в высшей степени порочным и отвратительным. Доктора же репутация какого-то там пансиона с трехразовым диетическим питанием и видом на море заботила меньше всего на свете. Доктора вообще в этом мире заботил только микроб, который, как считал доктор, вызывает рак простаты. За микробом этим доктор гонялся уже много лет, надеясь совершить переворот в медицине, получить кучу денег и уйти, слава Богу, на покой. И больше никогда в жизни не иметь дело с ипохондриками и истеричками. Только годы шли. А гнусный микроб от доктора ускользал, вынуждая его зарабатывать хлеб свой дешевым приемом в захолустном городишке, в который съезжались все самые отвратительные нытики мира, исключительно чтобы доканывать доктора и отвлекать его от научных изысканий. Доктор тяжело вздохнул, допил компот, собрал чемоданчик, взял зонт и отправился к месту происшествия. Он прибыл как раз вовремя, чтобы констатировать смерть семидесяти трех летнего Григория Майера, нарушившего предписанный ему столичными врачами больничный режим. За что и поплатившегося.

— Черт, — только и сказала Фриделе.

Самуил плюнул три раза через плечо и глубоко задумался о жизни и смерти. Самуил был философ и романтик, но скрывал это от всех. Даже от себя.

Отошедшие от дел бизнесмены сидели на веранде пансиона мадам Фриделе и с досадой смотрели на море. Жены мерили им давление.

Яшка, воровато оглядываясь, вытащил у Гришки изо рта вставную челюсть, теперь уж Гришке точно не нужную, сунул ее в карман и поковылял в неизвестном направлении. Позднее, перед треснувшим зеркалом привокзального туалета Яшка попробовал приладить себе челюсть единственного своего друга. Для чего ему пришлось потрудиться. Гришка был пошире Яши. И в плечах, и в остальных местах. Наконец Яшке это удалось, он клацнул раз другой зубами, всхлипнул, с горя нассал под раковину и, таясь контролеров, первым же поездом отправился в столицу.

Гришка умер, так и не узнав, что Фриделе, его Фриделе, девушка его мечты, все еще ждет его в провинциальном городе, где весной так сладко пахнут тополя, где кошки греются на солнце, и в подъездах двухэтажных деревянных бараков скрипучие лестницы, и пахнет борщом и тушеной капустой. И где ночью, если ты осторожен, а ты неизменно осторожен, и не перебудил всю улицу, забираясь по водосточной трубе, тебя ждут поцелуи жаркие, распаленные целым днем ожидания и храпом двух сестер и тетки за шторкой в этой же комнате. Агент оказался негодяем и подсунул Гришке неправильный адрес, а вместе с ним и Фриделе Койфман, дочь сапожника, некогда торговавшую вразнос домашним печеньем и десертным вином. Но другую Фриделе.

Фриделе, его Фриделе ждала Гришку пятнадцать лет. Через пятнадцать лет она поняла вдруг, что Гришка обманул ее, и не вернется никогда. И она решилась отомстить ему. Фриделе Койфман, дочь сапожника, торговавшая вразнос домашним печеньем и десертным вином, вышла замуж за батюшку, служившего в церкви в двух квартала от ее дома. Батюшка частенько приносил башмаки свои к отцу Фриделе на починку. Сапожник Койфман недоумевал, как батюшка умудряется так лихо снашивать подметки. Позднее открылось, что была у батюшки одна слабость. Батюшка обожал футбол и в свободное от службы время тайком гонял мяч на поле за кладбищем c племянниками кладбищенского сторожа. В остальном был он человек скромный и простой. Фриделе полюбил он за вкусные рыбные пироги, которыми Фрида кормила его, пока отец ее клеил новые подметки на единственные батюшкины башмаки, и скромность. Батюшка в женской скромности разбирался не очень. Поэтому когда следующие тридцать лет Фрида изводила его прозрачными гипюровыми кофточками, в которых являлась на воскресные службы, чтобы вводить в смущение и батюшку, и прихожан его, он ума не мог приложить, откуда что взялось. Батюшка умер, так и не поняв, откуда в скромной дочери сапожника столько бесстыдства. Оставил он Фриде сына, боязливого и тихого.