Рассказы (публикации 2009–2017 годов) - [48]

Прощались многие. Кому тогда могло придти в голову, что когда-нибудь возникнет ситуация, при которой ещё станет возможна встреча с людьми, улетающими в другую галактику? К сожалению, немало людей боялось встретиться и попрощаться с нами. Мы понимали их. Не осуждали. Мы понимали, что остающиеся должны быть незапятнанны общением с предателями, врагами советского народа и прочими соответствующими определениями, которыми отметили нас, увы, не только официальные лица.

Тем более приятен был приезд из Москвы моей бывшей сотрудницы Валентины Ивановны Власенко. Она часто ассистировала мне во время операций. Фронтовичка, врач-хирург медсанбата, на Сталинградском фронте она познакомилась со своим будущим мужем, генерал-майором, Героем Советского Союза. Она не побоялась приехать попрощаться со мной.

Да, но ведь о возрождении внимания к магниту речь зашла не о других, а именно о профессоре Классене. Разговор он начал с того, что приехал бы попрощаться при любых обстоятельствах. Но сейчас он в нашем доме как официальный представитель. Его направил ко мне товарищ Долгих, секретарь ЦК по промышленности и ещё чему-то. Забыл уже. Товарищ Долгих спрашивает, чего я хочу, чтобы не покинуть Советский Союз?

— Ничего не хочу. У меня есть всё.

— Долгих знает, что вам предложили должность заведующего кафедрой ортопедии, травматологии и военно-полевой хирургии Томского медицинского института. Возможно, дело в том, что вы не хотите уезжать из Киева?

— Вилли Иванович, вы же приехали попрощаться со мной, уезжающим из Киева.

— Да. Но, возможно, Долгих предполагает предложить вам нечто лучшее. Кстати, он делал у меня диссертацию.

— Интеллигентный человек?

— Секретарь Центрального Комитета. Да, так вернёмся к нашей теме. Вот у вашей двери я наткнулся на магнит, легенды о котором услышал ещё дома. Знаете, в Израиле у вас такого не будет. И, хотя вы называете себя кустарём-одиночкой, не связанным ни с институтами, ни с кафедрами, хотя вы, по-видимому, единственный доктор медицинских наук, работающий только практическим врачом, условия для научной работы у вас такие, о каких в Израиле вы и мечтать не сможете. Я знаю. Я встречаюсь с учёными за рубежом. Тут вам стоит только чихнуть, и любой директор завода разбивается в лепёшку, чтобы сказать вам «Будьте здоровы». Чтобы за счёт завода соорудить вам без единого гроша все, что пришло вам в голову. Вот этот магнит у двери. Вы представляете себе, сколько стоит этот магнит, который вы выставили на площадку как нечто ненужное?

— Вили Иванович, вам известна моя нынешняя деятельность. Вам даже известно, сколько миллионов рублей я подарил стране. О ликвидированных страданиях пациентов нет речи. Кого это у нас интересует. Но никто из моих коллег, и вы в их числе, представления не имеете о том, что я делал для страны, едва выбравшись из детского возраста. Я никогда об этом не рассказывал. Зачем? Несмотря на это, в лучшем случае я оставался в стране человеком второго сорта. К тому же мне очень неуютно быть каплей масла на поверхности воды. Я хочу быть в однородной среде. И если, как смеют говорить в настоящем, мне вдруг в будущем скажут, что я грязный еврей, понимать, что это не окрик фашиста-хулигана, а всего лишь предупреждение о том, что мне следует помыться. Вы правы. Я знаю, что всё сказанное вами святая правда. Знаю. Но это не имеет никакого отношения к твёрдо принятому решению.

С Вилли Ивановичем Классеном, несмотря на отвергнутые предложения, мы расстались по-дружески.

Это прощание и магнит у двери я вспоминал на первых порах после приезда в Израиль. Мне предложили должность визитинг-профессор в Институте Вайцмана. Что оно такое визитинг, не имел представления. Просто перевёл: приходящий профессор? А какой профессор не приходит? Короче говоря, мне объяснили, что научной работой в Институте я могу заняться немедленно, как только получу грант. Что такое грант и где его получают? Объяснил начальству, что я врач, что мне не нужна их зарплата, что мне нужны только два биохимика для завершения очень интересного исследования. Да, мы понимаем. Да, вы правы, Это действительно революция. Место для вас и для ваших биохимиков мы обеспечим. Но приборы, реактивы и всё прочее… Короче, вам следует найти грант.

Я его не нашёл, потому что не искал. Китайские иероглифы, которые хотя бы мог видеть, были мне более понятны, чем организация научной работы в стране, где магниты, и магнетометр, и реактивы, и приборы и всё прочее не воруют, а покупают.

Тут я заметил ещё один конец нитки в клубке. Уже решил начать разматывать. Но вспомнил о кретине с побочными ассоциациями. И, хотя этот конец имеет самое непосредственное отношение к рассказанному, счёл нужным остановиться, а нитку разматывать уже в другом рассказе.

Интересно, куда делся магнит, когда власть предержащие приказали разрушить дом, в котором мы жили, чтобы избавиться от соседей, не находящихся на их уровне, следовательно — неугодных?

2 июля 2010 г.

Ещё один конец нитки

В моём возрасте порой легче разрезать клубок воспоминаний в любом месте и уже отсюда начать разматывать нить повествования. Так поступил в рассказе «Большой магнит у двери». Однако остался ещё один нетронутый конец нитки. Сегодня попробую потянуть за него.