Рассказы (публикации 2009–2017 годов) - [130]

— Что касается твоего солдата, возможно, действительно он из той самой части. Есть несколько частей, к которым израильтяне относятся с пиететом. Но та, о которой идёт речь, действительно особая. А оплата завтрака… Ну, всё зависит от того, какой смысл вложен в этот термин. Разумеется, никто ни в каких частях не платит за завтраки ни шекели, ни доллары, ни евро, ни даже тугрики. Речь идёт о маленьком подразделении, в котором, не знаю с какой поры и почему, унаследована традиция — до завтрака сделать несколько трудных силовых упражнений, независимо от того, есть ли на это сила. Разумеется, о желании не может быть и речи. Причём, количество упражнений зависит от того, что солдат возьмёт на завтрак. За каждую дополнительную, скажем, баночку фруктового йогурта или какой-нибудь деликатес надо уплатить лишним упражнением. Снаряд, вид упражнения и количество их устанавливается самим солдатом. Всё это никем не приказывается и никем не контролируется. Всё это, как упомянутое тобой соблюдение стерильности рук хирурга.

— Забавно.

— Это и называется у них платный завтрак.

Так вот, однажды утром Ариэль заметил, что Томер не заплатил за завтрак. Ночь была ужасной. Устали они смертельно. Но не уплатить! Повести себя нечестно! В их подразделении такого быть не могло. Ариэль решил забыть об этом. Мало ли что случается. Но в следующее утро, и тоже случайно Ариэль вспомнил вчерашнее, потому что Томер снова не уплатил за завтрак. В свободную минуту Ариэль рассказал о своём наблюдении Бенци.

— Не может быть, — сказал Бенци. — Тебе показалось.

На следующее утро Ариэль, Бенци и оказавшийся рядом Гидеон уже целенаправленно незаметно наблюдали за Томером. Невероятно! За завтрак он не уплатил!

— Ребята, и это в нашем подразделении? Мы ведь пальцы одной кисти! Отсутствие доверия к товарищу — конец нашей боеспособности и значит самой жизни!

— Но, может быть, это действительно случайность?

Два следующих утра Ариэль, Бенци и Гидеон незаметно наблюдали за Томером. Всё повторялось. Томер не платил за завтрак.

— Ребята, — сказал Гидеон, — мне это ужасно не нравится. Надо доложить Моти.

Моти, лейтенант, командир подразделения. Пример, на который равнялись его подчиненные. Старше их всего лишь на три года, он представлялся им мудрецом, выкованным из особо прочной легированной стали. Самые тяжёлые физические нагрузки, казавшиеся за пределами человеческих возможностей, для него были обычными элементами армейской жизни. Такими его подчинённые мечтали стать к концу второго года службы, к моменту присвоения звания воина, к моменту появления на гимнастёрке в дополнение к крылышкам парашютиста крылышек их части. Когда солдаты доходили до предела физических сил, они всё-таки старались дотянуться до своего командира. А мудрецом он считался потому, что, помолчав (он вообще был молчуном) и подумав, находил решение, разумнее которого просто не могло быть. Но главное — Моти был вершиной справедливости. Ни разу с момента, когда, пройдя курс молодого бойца, они стали его подчинёнными, он не совершил, не сказал чего-нибудь, что противоречило бы истине в последней инстанции. А ведь это был второй год их службы.

— Постойте, ребята, — сказал Бенци, — может быть Томер болен и пытается скрыть своё состояние. Может у него что-то болит?

— Болит? — Ариэль задумался и посмотрел на друзей. — Не исключено. Сегодня у нас будет возможность это проверить. Вряд ли больной или даже слегка недомогающий выдержит то, что нам предстоит сделать. Он немедленно скиснет.

— Ариэль прав. Подождём до вечера.

— А может, стоит поговорить с Томером?

— Бенци, о чём говорить? Какой смысл в разговоре с ним? Если это физическое состояние, мы сегодня увидим. Но если это нечестность, то о чём говорить?

— Гидеон прав. Подождём до вечера.

К концу дня, когда каждый вдох и выдох был подобен подъёму тяжёлого груза, когда даже произношение каждого слова требовало физического усилия, когда следовало мобилизовать всю волю, чтобы не сдаться, чтобы пройти испытание до конца, ни о каком разговоре вообще не могло быть речи. А потом, обессиленные, в обмундировании, с которого потоком стекала вода, они лежали на песке пляжа. Томер случайно, а может быть, не случайно оказался между Ариэлем и Бенци.

— Ты здоров? — Спросил у него Ариэль.

— Не хуже тебя. — Удивлённо ответил Томер.

Уже перед самым отбоем Ариэль, Бенци и Гидеон рассказали лейтенанту о неоплаченных завтраках. Ребята заметили, что всей железобетонной выдержки командира не хватило, чтобы сдержать своих чувств. Он долго молчал. Наконец, выдавил из себя:

— Хорошо. Решение будет не моим, а подразделения. Завтра поговорим.

После завтрака уже все семнадцать солдат подразделения, так же как Ариэль, Бенци и Гидеон, предупреждённые о предстоящем разговоре, знали, что Томер и на сей раз забыл заплатить за завтрак. После вчерашнего испытания все семнадцать, как и Томер, не были в состоянии уплатить. Но не забыли ведь! Не уплатить — это нечестно. Такого не может быть в характере бойца этого подразделения. Понимаешь? Не может быть!

Ещё до обсуждения, которое должен был провести командир, начался обмен мнениями. Они оказались различными. Кто-то высказался, что Ариэль, заметив нарушение чести, должен был поговорить с Томером. Кто-то сказал, что вообще можно было не докладывать Моти. Правда, ему сразу же почти все возразили, выразив непонимание его позиции. Короче, к началу сбора у подразделения уже фактически не было противоречий в решении. Когда лейтенант собрал их и спросил, что делать с Томером, ответ был однозначным: Томер не может быть в нашем подразделении. Совесть, честность не контролируются. Они или есть без всякого контроля, или нет. А если нет, такому солдату не место среди них.