Рассказы провинциального актера - [47]
Герман подогнал машину почти к обрыву.
Я пошел бродить вдоль берега, а он стал снаряжать спиннинг.
Скоро я вернулся, не углядев ничего необычного, и стал смотреть, как он, без особого азарта машет удилищем, чтобы блесна улетела подальше, потом крутит маленькое колесо, вытягивая невидимую леску, и все начинает сначала.
— Здесь нельзя! — услышали мы голос.
Сзади нас стоял парень в телогрейке, в кирзовых сапогах. Молодой, улыбчивый.
— Что здесь нельзя? — спросил я, обиженный негостеприимством родной земли перед горожанином — рыбаком, моим товарищем.
— Рыбалить нельзя. Санитарная зона. Только по лицензиям можно. Есть лицензия?
Парень смотрел дружелюбно, не угрожая, только подсказывая.
— Жаль! — сказал Герман и стал сматывать спиннинг.
— Сматывай удочки! — не удержался я.
— «Жигуленок» ваш у дороги?
— Наш, — ответил я, все еще обиженный.
— Здесь есть, где похлестать… На Исконе… А тут не надо — рыбнадзор у нас вредный… — и парень засмеялся, возможно, своим воспоминаниям.
Герман, смотав спиннинг, вылез на обрыв.
— Далеко? — спросил он пришельца.
— Как сказать… Вы же не местные…
— Я местный! — сказал я с вызовом. Это говорила моя обида.
— Откуда?
— Шаликовский.
— Понятно. Рузскую дорогу знаешь?
— Знаю.
— По ней пять километров отсюда в сторону Рузы, там мост через Искону, сразу за мостом — проселком метров триста… Ставь машину и блесни… Щука есть… То есть была там всегда, а сейчас-то поздно — недели бы две назад…
— А ты кто? — спросил я, — рыбнадзор?
Парень засмеялся:
— Разве я вредный? Рыбнадзор у нас вредный. А я местный… Чего думаю налетать вам на неприятности… Вижу — машина! Предупредить надо…
Парень оказался шофером — его самосвал стоял у дороги рядом с «Ладой».
Нашли мы Искону, нашли мост через нее и проселочную дорогу, что пролегла по плоскому берегу реки, а дальше сворачивала к темнеющему вдали сосновому бору.
Искона, полная воды, пожелтела, явственно бурлила, а берега были плоскими и бурыми — трава зачахла, торчали несколько метелок, высохших и корявых.
На открытом берегу было зябко и неуютно, и я стал ломать эти метелки, чтобы соорудить хоть небольшой костер. До соснового бора было далековато, и не было у меня желания тащиться туда за дровами, да и погода не располагала к долгому общению с природой — нужен был, как можно скорее, чудотворный огонь.
Герман стоял у машины и смотрел на мутную Искону.
— Ты что, «хлестать» не будешь? — уверенно спросил я, помня слова нашего спасителя от рыбнадзора.
— Парень прав… Недели бы две назад…
И все-таки он достал спиннинг, чтобы совесть была спокойна, покидал на середину реки блестящую штуку — вскоре деловито собрал рыболовные снасти в чехол и кинул в багажник.
— Ну что — по коням и домой? — спросил я.
Он молчал, оглядывая другой берег Исконы, где за изгибом реки виднелись веселые купола церкви.
Кроме этого строения, — ничего людского вокруг не было видно — удивительное место, будто железобетонный век и не прикоснулся к нему.
Я подбросил в костер еще несколько метелок, а он присел рядом и спросил неожиданно:
— Ты Влтаву видел?
«Вот оно, начинается!» — подумал я.
— Нет, не видел, а что, похожа на Искону?
Он улыбнулся:
— Нет. Влтава — река серьезная…
И еще помолчав, добавил:
— Хочешь расскажу, как я ту реку, Влтаву, увидел?
Я изъявил радостное согласие, но ему трудно было сразу начать свой рассказ, он все примеривался к нему, пристраивался и, наконец, заговорил:
— Лет десять назад были на гастролях в Чехословакии…
К первой своей поездке за границу Герман готовился, как к экзамену в школе, — читал все, что попадалось о Чехословакии, достал разговорник и выучил самые необходимые фразы на чешском, чтобы не затеряться на улицах Златы Праги.
Ему перевалило за тридцать, а он ни разу не ездил за границу. Театр выезжал почти каждый год, но каждый раз репертуар не имел к Герману никакого отношения, вернее, Герман — к репертуару, и он с грустью слушал рассказы коллег о гостеприимстве болгар, об уютных немецких городах, о чуде — по имени Париж…
И вот теперь он ехал в Прагу.
Прилетели под вечер.
Аэропорт был похож на другие аэропорты мира, автобус привез их в гостиницу, потом разбирались с вещами, с номерами, потом всех повезли ужинать в небольшой уютный ресторан. Вернулись назад поздно ночью, он лег спать, так и не увидев города…
На утро была объявлена экскурсия по городу, на которую собрались не все — счастливчики, исколесившие Европу, сладко отсыпались после дружественного приема, но Герман первым сел в автобус, на первое место у двери, чтобы обзор был лучше. На задних сиденьях смотришь только в боковое окно, а здесь перед тобой все как на ладони.
Ранняя легкая осень не была похожа на нашу.
Солнце грело по-летнему, воздух чистый и ясный. А розовые, серые, зеленоватые дома старой площади дразнили воображение высокими удлиненными крышами, дубовыми почерневшими дверями, отсчитавшими не одну сотню лет, и мостовая прямо-таки приглашала пройтись по ее вековым плитам и брусчатке.
Но Герман решил, что будет время и походить всласть, сегодня же надо посмотреть город, именно Город, а не улицы, получить первое представление о целом, чтобы потом вкусить и полюбить частности, а то, что он полюбит этот город, он не сомневался.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.
В книге автор рассказывает о борьбе армянского национального героя Андраника Озаняна (1865 - 1927 гг.) против захватчиков за свободу и независимость своей родины. Книга рассчитана на массового читателя.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.