Рассказы - [24]
— Ты, значит, извращенец? — спросил Витька.
— Конечно, — согласился Вялый. — И Самара извращенец. Смотри, как он спит: как извращенец…
— Я не сплю, — ответил Самара, не открывая глаз.
— Слышишь, что ответил: «Я не сплю», — отметил Вялый. — А с первой частью моего утверждения он согласен. И Сержант извращенец.
Вялый посмотрел на Сержанта, надеясь, что тот поддержит шутку.
Сержант забычковал сигарету о стену и от нечего делать сразу прикурил вторую. На взгляд Вялого не откликнулся.
Он не помнил, когда в последний раз произносил это слово — Родина. Долгое время ее не было. Когда-то, быть может, в юности, Родина исчезла, и на ее месте не образовалось ничего. И ничего не надо было.
Иногда стучалось в сердце забытое, забитое, детское, болезненное чувство, Сержант не признавал его и не отзывался. Мало ли кто…
И сейчас подумал немного и перестал.
Родина — о ней не думают. О Родине не бывает мыслей. Не думаешь же о матери, — так, чтоб не случайные картинки из детства, а размышления. Еще в армии казались постыдными разговоры иных, что вот, у него мамка, она… не знаю, что там она… варит суп, пирожки делает, в лобик целует. Это что, можно вслух произносить? Да еще при мужиках небритых. Это и про себя-то подумать стыдно.
Всерьез думать можно только о том, что Витьку пугает. Впрочем, и здесь лучше остепениться.
…Какой-то нервный стал опять…
Иногда, помнил Сержант, раз в несколько лет, он начинал чувствовать странную обнаженность, словно сбросил кожу. Тогда его было легко обидеть.
Первый раз, еще подростком, когда это нахлынуло, он, обескураженный и униженный, прятался дома, не ходил в школу, знал, что его может безнаказанно задеть любое чмо.
Потом, повзрослев, так напугался очередной своей слабости, что начал пить водку и едва развязался с этим.
Последний раз болезненность пришла, когда родились дети, два пацана.
И тогда Сержант сбежал от этого чувства, обретшего вдруг новые оттенки и почти невыносимого. Вот сюда, на блокпост сбежал.
В сущности, понял Сержант теперь, чувство это сводилось к тому, что он больше не имеет права умирать, когда ему захочется.
Выяснилось, что нужно сберегать себя. Как же это унизительно для мужчины…
Сержант, никогда всерьез своей жизнью не дороживший, вдруг удивился своей очевидной слабости. Человек — такое смешное существо, думал он, глядя на парней, качающих железо. Такой кусок мяса, так много костей, а надо ему всего несколько грамм свинцовых… да что там свинцовых, — тонкой иглы хватит, если глубоко она…
Жить в полную силу, ограничивая себя во всем, мало спать, почти не есть — все это давалось Сержанту без труда. Мало того, он никогда не видел особой ценности в человеческой свободе, считал ее скорей постыдной. О свободах в последние времена так часто говорили разные неприятные люди, но, слушая их, Сержант был почти уверен, что, произнося «свобода», они имеют в виду нечто другое. Цвет своего лица, быть может…
Никто не говорил, что самая страшная несвобода — это невозможность легкости при главном выборе, а не отсутствие нескольких поблажек в пошлых мелочах, сведенных, как выяснилось, к праву носить глупые тряпки, ходить ночью танцевать, а потом днем не работать, а если работать, то черт знает над чем, почем и зачем.
Недавно Сержант сделал выбор: ему так казалось, что сделал. Он, мнилось ему, выцарапал себе право не беречь себя и уехал.
Но теперь лежал, чувствуя плечом холод бетонной крошки, и скучал — не о ком-то, а пустой, без привязки, вялой скукой. Ничего не происходило.
Даже забирать их никто не ехал.
— Сколько там времени, Сержант? — спросил Самара, не открывая глаз.
— Девятый час, — ответил Сержант, не глядя на часы.
До десяти они провалялись почти спокойно, потом заволновались.
— Ну, Витя, ну, чудило, молись теперь, — снова начал заводить себя Сержант. — Зарыть тебя мало.
Витька молчал.
— Иди залезь на дерево и маши платочком, чтоб тебя с базы заметили, — сразу вмешался Вялый.
Кряж и Рыжий наблюдали за дорогой: как заступили в четыре ночи, так и не сменялись.
— Вялый, смени Рыжего, пора уже, — сказал Сержант.
— Чего пора? Я свое отстоял, — откликнулся Вялый. — Вон пусть Витя идет.
Вялый помурыжил в голове какую-то мысль, ему хотелось позлее сострить что-нибудь про то, как Витю стоило бы «пользовать», но ничего толкового на ум не пришло.
— И Витя с тобой пойдет, — ответил Сержант и поднялся сам.
Это был простой психологический жест: вставать ему никуда не надо было, но если ты на ногах, твои команды действуют лучше, чем поданные из положения лежа.
Вообще с такими зверями, как Вялый, лучше держать себя построже и настороже. В пустых песках субординация иногда забывается.
Что стряслось-то? — думал Сержант, без толку пройдясь взад-вперед. Куда все запропали… Сигареты скоро кончатся.
Кряж уселся на корточки и начал мять пустую консервную банку, превращая ее в блин.
Этого Кряжа, вспомнил Сержант, единственного в отряде пугалась полковая овчарка, не боявшаяся даже без устали задиравшего ее Вялого. Хотя Кряж ничего дурного ей не делал. Просто начинал трепать за холку, а потом, незаметно для себя самого, стремился повалить на землю и дальше уже не мог сдержаться, чтоб не поиграть еще: не давал псу подняться, бодал его и подминал тяжелыми руками, пока собака с непривычным, почти на истерике, визгом не высвобождалась. Делала потом широкие круги, косясь на Кряжа глазом напуганным и бешеным одновременно. Кряж стоял тогда без улыбки, не совсем даже разобравшийся, что стряслось, и похож он был на тяжелую и, может быть, подводную коряжину, на которую если наедет лодка, то расколется пополам.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.
Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.
«Быть может, у меня ничего не получилось, но я так не думаю. Перед вами – итоги моих болезненных размышлений о нашем с вами Отечестве. Чтоб понять, кто мы и зачем, нужно было заново пересобрать все представления, и я бережно, с тщанием ребёнка, пересобрал. В какой точке бытия находимся мы и куда следуем. Что есть Родина. Какое отношение мы имеем к Древней Руси. Насколько близки к нам князья династии Рюриковичей и кто для нас Грозный Иоанн. Как мы из дня нынешнего видим “белых”, и что нам думать о “красных”.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод». «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным. Сам себя обманул. Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу. Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.