Рассказы о смекалке - [2]

— А вы что, гранат никогда не видели?

— Граната, она не для тушения, — сказал Огоньков, — скорее наоборот…

— И мы так думали, — подхватил Павел Шлыков. — А вот командир наш доказал, что если человек со смекалкой, то он и гранатой пожары сумеет тушить! В тот день прорвались мы к реке. Фашисты отступают.

На том берегу — село. Нельзя дать противнику в нём закрепиться. А единственный мост горит. Стропила пылают, искры летят. Без моста, сами понимаете, много времени на форсирование уйти может… Как быть? Смотрим, лейтенант бежит прямо к мосту, и в каждой руке у него по противотанковой гранате. Размахивается, и одну за другой гранаты — у моста, в реку… Оттуда столбы воды. И вся вода обрушивается на рамы моста, на стропила, на настил. Пар, как в парилке. И слышим голос командира: «Рота, за мной!..» Помчались мы к мосту, а огня там уже нет. Вода своё дело сделала, недаром ей звание «почётного пожарного» присвоено… Кое-где взрывы настил покорёжили, перила разломало. Ну, да это, понятно, пустяки. Фашисты никак не ожидали, что мы сумеем мост сохранить и проскочим через реку без задержки. Они в селе-то и не успели закрепиться, дальше побежали…

— Вот это здорово придумано, с гранатой! — восхищённо произнёс Жуков.

— Этот приём впоследствии часто применялся и нами, и в других частях, — сказал Шлыков. — «Граната-огнетушитель» широко пошла. Но, конечно, метать её надо с толком, чтобы, во-первых, в устой моста не попасть, во-вторых, мост должен не особенно высоко над водой подниматься. Иначе, сколько гранат ни расходуй, только рыб оглушишь. Ну, этот случай я вам рассказал, чтобы вы представление имели о нашем командире роты лейтенанте Северцеве. А теперь про бесшумные дела рассказ, про тишину…

Шлыков разжёг погасшую было трубку, затянулся.

— Передний край нашей обороны вклинивался в расположение гитлеровцев. И в самом острие клина — высотка. Небольшой такой холмик, но для фашистов хуже занозы. Старались, старались они клин срезать, линию фронта, как говорили, выпрямить или, на худой конец, хоть бы высотку отобрать — ничего не выходит. У них было много потерь, а холм по-прежнему стоит, по-прежнему всё кругом простреливается, и того гляди с этого самого клина наше наступление начнётся.

Наша рота держала оборону на левом склоне холма. Из штаба батальона командиру сообщили, что нашей роте завтра утром предстоит атаковать противника.

И вот что лейтенант Северцев придумал: уйти с высоты.

— То есть как это уйти? — ужаснулся Огоньков. — Отступить?

— А разве я сказал «отступить»? — усмехнулся Шлыков, — Уйти — это не значит отступить. Слушайте внимательно! Мы ушли с высоты навстречу противнику. И сделали это так, что фашисты ничего не заметили. Мы замаскировались тишиной.

«Будем работать ночью, в абсолютной тишине! — сказал командир. — Если противник услышит хоть один подозрительный звук, дело будет сорвано. Ясно?..»

И вот мы рыли в снегу ходы сообщения, траншеи, гнёзда, сделали проходы в минных полях противника, в проволочных заграждениях воротца да калитки простригли — как полагается… Все, конечно, в маскхалатах работали, молча. Даже топотом и то боялись разговаривать. Вблизи посмотреть — ну, призраки работают и только, честное слово! Немой кинофильм! А фашисты нет-нет да и подбросят осветительную ракету или ещё какую-нибудь пакость. Тогда сунешь лицо в снег и лежишь — не дышишь… Да и снег, кстати сказать, наружу выбрасывать нельзя было. Ведь если утром гитлеровцы увидят, что на ровном месте сугробы выросли, весь наш план провалиться может. Приходилось работать по-кротовьи. Знаете, как кроты делают? Они землю на поверхность не выбрасывают, а впрессовывают её в стенки прорытого хода. Вот так и мы действовали, даже лучше. Крот, когда он на поверхность выходит, горстку земли всё-таки выбрасывает, а мы ни единой снежинки на-горá не выдали!

Отрыли мы траншеи и ходы сообщения, утрамбовали всё честь-честью, а потом тихо вернулись на свою высотку. Тут и утро стало разворачиваться. И ещё солнце не успело взойти как следует, началась наша артподготовка. При первых же выстрелах вся рота незаметно уходит в отрытые ночью траншеи. Сидим между окопами противника и высоткой, наблюдаем за гитлеровцами. Как только наша артиллерия разговор начала, фашисты — кто в блиндаже залёг, кто во вторую линию обороны перебрался… А мы стали готовиться к броску. Сразу после артподготовки выскочили из своих снеговых траншей, прошли через минные поля, через колючку.

Гитлеровцы не успели опомниться — мы тут как тут!..

Маше неожиданное появление в нейтральной зоне так их оглушило, что они сперва даже огонь не вели. Потом спохватились — да уж поздно: метров пятьдесят между нами было-то всего… Ворвались мы в окопы, разбили миномётные батареи, пленных взяли…

А за нами и весь батальон втянулся в бой. Клин стал ещё больше. С тех мест потом и весь фронт начал наступать… Вот какой смекалистый командир у нас был! А почему, если вдуматься, бой этот удался? Из-за тишины. Один звук — и нас бы обнаружили… Ясно? Представьте себе теперь такого недисциплинированного солдата, который нарушил бы приказ командира и во время ночных работ демаскировал роту… Огоньков, куда вы? Подождите, сейчас о вашей зажигалке речь пойдет.