Рассказы о самоцветах - [74]

Властная рука Петра I временно положила предел этим накоплениям. Его государственный ум видел могущество страны не столько в накопленных в сундуках самоцветах, сколько в ее новой хозяйственной и военной организации. И он круто повернул государственный корабль, борясь против роскоши и внешнего блеска.

Но при преемниках Петра I волна тщеславия и роскоши, несмотря на все официальные запреты, вновь увлекла русский двор и русскую знать, не знавших предела своим тратам. Ведь это был период первой половины XVIII в., когда только что были открыты копи Бразилии, когда на военных судах из заморских стран в Европу привозили ценнейшие алмазы, когда из одного изумруда делали цельные настольные часы, а на платье какой-либо принцессы тратились налоги с целых провинций. В миллионы гиней, ливров, золотых рублей оценивались камни, украшавшие веселившихся придворных, и русский двор не отставал от общей вакханалии.

Начиная с 40-х годов XVIII в. кладется основание будущему Алмазному фонду. Изящество, художественный стиль, красота исполнения и замысла характеризуют первые ювелирные изделия той далекой эпохи. Яркие краски, пестрый рисунок, разноцветная фольга под искристым алмазом — ничто не останавливало ювелира-художника в создании его произведения.

Ювелирное дело было творчеством, искусством и чуждалось механических однообразных черт ремесла. Тонкая неподражаемая красота, прекрасная в своей непосредственности, изумительная по линиям и по краскам, проходит через все ювелирные изделия и второй половины XVIII в. Но упрощались линии, извилины стилей рокайль и барокко сменялись постепенно более спокойным строгим рисунком стиля ампир; краски самоцветов уступали место сверкающему алмазу — не маленькому камешку старой Индии, не искристому камню Бразилии, а целому каскаду бриллиантов, роз, солитерам редчайшей красоты и большой величины.

Дешевое, но прекрасное изделие середины столетия, «умевшее» в недорогом камне воплотить творческую мысль художника-ювелира, сменилось потоком сверкающих камней, фонтаном искр и переливов.

Как ясны эти картины былого русского ювелирного дела, когда смотришь на изделия XVIII в. из Алмазного фонда, когда, перелистывая таблицы их изображения, уходишь в глубь веков, проникаешь в тайны прошлого.

Огромные богатства драгоценностей были накоплены при Екатерине II; целая группа художников-ювелиров, начиная со знаменитых Иеремия Позье и Людовика-Давида Дюваля, обслуживала двор, создавая исторические произведения, запечатлевая свое имя на сокровищах Алмазного фонда.

Вместе с тем в тщеславном желании украсить себя и чертоги отечественным камнем Екатерина II, а за ней и вся знать стремились к овладению русским камнем. Специальные экспедиции снаряжались на Урал и Сибирь за самоцветами и цветными камнями, щедро сыпались миллионы рублей на украшение дворцов русским мрамором и яшмами…

Начался XIX в. Падали старые традиции. Правда, былые блеск и пышность екатерининского двора поначалу не позволяли отказываться от сверкающего самоцвета, золота и серебра. Но затем начинается упадок. Покровительство художникам ювелирного дела стало сменяться мелочным коммерческим расчетом. Ювелирное искусство не поощрялось. Камней покупалось меньше, а если они и покупались, то по каким-либо коммерческим, благотворительным или даже политическим соображениям. Старые вещи дарились и обесценивались. При Александре II этот упадок красоты и стиля достиг своего апогея.

И через весь XIX в. проходит это постепенное падение и самого ювелирного дела, и сокровищ Алмазного фонда. При последних Романовых гибнут в переделках старинные прекрасные вещи XVIII в., по прихотям цариц для одного бала или маскарада спешно ломаются старые изделия, вынимаются камни из шатонов и наскоро на серебряную нитку нанизываются исторические камни и части некогда прекрасных творений.

Безжалостными руками погублены многие былые драгоценности, а то, что создавалось, являло колорит тяжелого немецкого безвкусия, упадок стиля и художественного чутья.

Алмазный фонд не пополнялся и не улучшался, но растрачивался и неудержимо шел к упадку вместе с упадком всего царского режима.

Но тем интереснее и ценнее для истории этот единственный в мире подбор ювелирных изделий, характеризующих почти 200 лет не только ювелирного дела, но и целого уклада жизни, прежнего быта. Грубые, тяжелые вещи эпохи Александра II наравне с грациозными вещицами середины XVIII в. приобретают сейчас историческую, художественную и материальную ценность, как показатель разложения самодержавного строя.

Но есть еще одна сторона, которую нужно отметить в истории Алмазного фонда, — это почти полное отсутствие в нем русского камня. Где же те лиловые аметисты, загоравшиеся вечером кровавым огнем, за которыми посылала Екатерина II целые экспедиции на Урал? Где сказочный, но мертвый при огне вишневый шерл, о котором шумели академии в конце XVIII в. и носить который считалось признаком любви к своей родине? Где же, наконец, русский изумруд или излюбленный александрит?

Архивы открывают нам причину этого: русский камень не умели ценить, от безумного безвкусия (особенно последних цариц) «погибли» эти исторические камни, пошли на слом или сбыты с аукциона. Только в 1906 г. было продано из Камеральной части камней больше чем на 1 млн. золотых рублей, в том числе уники — прекрасные русские изумруды, старинные аметисты Екатерины II и много других сокровищ, историческую, научную и материальную ценность которых не знал, а может быть, умышленно не хотел знать «Кабинет его величества». Так рисуются нам судьбы Алмазного фонда в их двухсотлетней истории. Они отражают черты самой русской истории.