Рассказы о самоцветах - [38]

Кувшин из лазурита в оправе из золота и эмали. Работа XVII в. Государственный Эрмитаж

Добыча лазурита ведется афганцами самым первобытным способом. У намеченного к выломке «гнезда» лазурита разжигают костер. Камень накаливают, а затем быстро обливают холодной водой. Резкая перемена температуры вызывает растрескивание камня, который затем раскалывают на куски и вытаскивают наружу.

Таков был долгое время единственный источник прекрасного синего камня, завоевавшего себе широкую известность.

В XV–XVII вв. лазурит был в Европе одним из самых излюбленных цветных камней. Особенно его ценили в Италии. Бенвенуто Челлини посвятил ему много теплых строк в своих трактатах о скульптуре и ювелирном искусстве. Однако широкому распространению этого камня мешала редкость его, так как количество лазурита, проникавшее в Европу из Бадахшана, было ничтожным. Так, например, во второй половине XVIII в. он ценился как особая редкость и вскоре потерял свое значение в западноевропейском искусстве: его забыли. Но не забыли его в России. Здесь он оставался любимым декоративным и поделочным материалом, хотя и с большим трудом доставляли его на русские фабрики из копей Бадахшана. В конце XVIII в. лазурит был найден в Прибайкалье, и началась новая эпоха в истории этого камня.

А еще через полтораста лет он был открыт и на малодоступных высотах «Крыши мира» — среди снегов Памира.

В первой половине XVIII в. этот камень получали из Китая. Его привозили монгольские караваны через Гобийскую пустыню и Ургу в Кяхту, где первый сорт его обменивали на серебро фунт за фунт, а за фунт второго сорта платили 0,9 фунта серебра.

Кружным путем через Туркестан и Монголию шел этот камень из Бадахшана, и тщетны были попытки получить достаточное количество нужного материала.

А между тем в русской столице, наряду с общим стремлением к ее украшению, к созданию новых дворцов, росла и страсть к синему камню.

Во второй половине XVIII в. широко распространялись по России приказы Екатерины II — искать и привозить «цветные каменья» к царскому двору.

В это время в глухом уголке Нерчинского края жил опальный естествоиспытатель, член Российской академии наук — Эрик Лаксман. Странствуя по отдаленным областям Сибири, он собирал растения, минералы, животных, открывал одну за другой тайны природы. В 1785 г. на берегах реки Слюдянки он нашел лазурит. Самому ли ему бросился в глаза этот синий камень в наносах реки, или действительно отважный зверолов цеховой мастер Лапшин нашел его, как передают другие источники, или, наконец, честь открытия принадлежит иркутскому крестьянину Война, — сказать трудно. Как это часто в жизни бывает, зарождение открытия слагается из многих тонких ниточек, неожиданно, вдруг, сплетающихся в прочную и очевидную нить. Так было и здесь; но заслуга Лаксмана состоит в том, что он оценил значение этого открытия. В ноябре 1786 г. он писал в Академию наук:

«По всей речке, около 35 верст длиною, находят валуны этой синей горной породы везде между наносами, и опять по местам, где выступают белые мраморные утесы… У Слюдянки ляпис-лазурь показывает удивительные переходы от самого насыщенного темного ультрамарина в цвет бледной сыворотки; местами встречаются камни фиолетово-синего цвета».

Как раз в то время талантливый зодчий Камерон украшал покои большого Царскосельского дворца и для Лионского зала задумал сочетать золотую лионскую ткань с синевой лазоревого камня. И для этой цели как нельзя лучше подходил именно светлый прибайкальский камень.

Особый курьер был немедленно отправлен в Нерчинскую горную экспедицию с деньгами и приказом помочь Лаксману в отыскании камней. В течение первого лета было собрано по реке Слюдянке свыше 300 кг камней. Этого было, конечно, недостаточно, и по поручению Горного департамента были предприняты попытки добыть большее количество лазурита.

Без какой-либо преемственности в работе, часто совершенно не зная о предыдущих поисках, копались здесь различные искатели: чиновники, путешественники, любители. Но лазурит не давался! Чтобы найти лазурит, должен был появиться энергичный человек, с твердой волей и решимостью довести дело до конца. Таким оказался бывший мастеровой Екатеринбургской гранильной фабрики Григорий Маркьянович Пермикин.

Посланный в 1850 г. Петергофской гранильной фабрикой в Сибирь для поисков «теневых» камней для мозаики, Пермикин уже в следующем 1851 г. открыл семь коренных месторождений лазурита — сначала в верховьях бурной реки Слюдянки, а потом на реке Малой Быстрой.

Настойчивый и упорный, Пермикин решил во что бы то ни стало открыть лазоревый камень. С трудом пробирался он по каменистому ложу Слюдянки, то едва журчащей где-то глубоко под нагроможденными скалами, то стремительно быстрой и бурной. «Глыбы камней в 50–100 пудов (1–1,5 т), — рассказывает Пермикин, — скатывались вниз бурным потоком и от оглушительного шума тряслись берега». По обрывистым склонам ущелья надо было пробираться к мраморным скалам. Некоторых мест «нельзя было достигнуть иначе, как только ползком в течение часа с четвертью, а спускаться вниз частью на ногах, частью катясь на палке».