Рассказы о пластунах - [89]

— Что мы тут стоим, — Аня попыталась прийти на помощь Зое. — Пойдемте на улицу.

А Зоя не нуждалась в помощи. Все-таки верх ее: не она за Виктором, а он за ней пошел. «Вернусь домой, ладно, — думала она, — а если станут ругать, попрекать, опять убегу. Совсем. Буду на ферме работать и учиться на журналистку…» И первая сказала, когда вышли из корпуса:

— Идем, я готова.

— Может, отдохнете? — предложила Аня.

— Я не устал, — отказался Виктор. — Мы уж лучше пойдем.

Вакуровы попрощались. Игнат и Аня проводили их до шлагбаума.

Из степи подошла Варвара.

— Вернулась? — улыбнулась ей Аня.

— Вернулась, — Варвара метнула взгляд в сторону Игната. — А ты его от себя далеко не отпускай. Будто и тихоня, а в посадке с Фенькой Жмурко обнимался. Сама видела.

Сказала и пошла себе дальше, помахивая узелком, виляя цветастой юбкой.

Аня молча смотрела на Игната. Он чувствовал, как лицо его заливает краска, и готов был провалиться сквозь землю.

— Что она сказала, Игнат? — спросила, наконец, Аня.

— Брешет, — пробормотал он, не поднимая глаз.

— А чего же ты покраснел?

— Я и не думал краснеть. — Игнат посмотрел на Аню. — Не верь ты ей. Врет она, честное слово!

Аня отвернулась и медленно пошла на ферму. Игнат стоял и растерянно смотрел ей вслед. Что-то надо было делать, а что — он никак не мог сообразить. Из всех чувств жило в нем сейчас одно — удивление перед Варькиной наглостью.

13

— Фрол Кондратыч, скажите, в какую копеечку уже влетел колхозу новый клуб? Только правду.

Николай Николаевич Самойлов, секретарь райкома, сидит в просторном кресле боком, навалясь на левый подлокотник. Самойлов невелик ростом, руки у него маленькие, с блестящими ногтями, и весь он подобранный, аккуратный, одет в темно-серый костюм. Говорит негромко, даже вкрадчиво, склоняя при этом маленькую, тщательно причесанную голову к левому плечу.

Кабинет у Самойлова строгий — столы буквой «Т», стулья с прямыми спинками, сейф, диван в полотняном чехле. А на письменном столе — лампа с кокетливым шелковым абажуром. Она выглядит здесь инородным телом.

Против Самойлова, разделенные столом, сидят Гуменюк и Панков. Председатель хмур и насуплен. Алексей Васильевич время от времени посматривает на него. Председатель на Панкова старается не смотреть и обращается только к Самойлову.

— Четыре миллиона израсходовали, — отвечает он на вопрос секретаря.

— А колхозники утвердили сколько?

— Два с половиной утвердили. Так ведь разве…

— Демократию колхозную нарушаете, Фрол Кондратыч.

— Утвердят и четыре, — уверенно говорит Гуменюк. — В этом году против прошлого доходов возьмем миллиона на три больше. Копеечничать нам не к лицу, Николай Николаевич. Зато ж и клуб будет — дворец! — Председатель воодушевился, веки дрогнули, приоткрылись. — Ни в одной станице такого нет. Что в станице! В Краснодаре поставить — украшение. Помрет Гуменюк, будет чем добрым его вспомнить. «Кто, — спросят, — такое чудо отгрохал?» — «Гуменюк Фрол Кондратыч, — скажут, — был такой колгоспный голова».

— Доску мемориальную не заказал? — без улыбки спросил Самойлов.

— Чего? — переспросил Гуменюк.

— Мемориальную. Памятную, значит. С надписью: «Построено тогда-то, при председателе таком-то».

— А что, не худо бы и доску, — Фрол Кондратыч сдержанно улыбнулся, давая понять, что шутку принял.

— Да-а, — протянул Самойлов, — памятник, значит, себе воздвигаете, Фрол Кондратыч? — выдержал паузу и добавил: — За колхозный счет.

Председатель даже отпрянул от стола и, кажется, первый раз за все время, что он тут сидел, взглянул на Панкова, словно и его приглашал возмутиться.

— Что ж, я себе его строю? — спросил он хрипло.

— А на фермах у вас мыла нет, — точно и не слыша вопроса, продолжал Самойлов. — У колхоза-миллионера денег на мыло не хватает. Я уж и не говорю о больших затратах.

Гуменюк встал, с шумом отодвинул стул.

— Затраты, — проговорил он, криво усмехаясь. — Мало мы тех затрат делаем! За машины заплатили? Заплатили. Механизация на токах и на фермах денег стоит? Стоит. Мы задаром ничего не получаем, за все платим. За все!

— На клуб полтора миллиона сверх ассигнованного все-таки нашлось? — Самойлов тоже встал из-за стола.

— А на благоустройство фермы за последние шесть лет ни копейки не истратили, — вставил Панков.

— Врешь, — повернулся к Панкову председатель. — Только за три года на твоей ферме три корпуса поставили.

— Так то ж для свиней, — мягко сказал секретарь. — А у нас о людях сейчас разговор.

— Разрази меня гром — не пойму, — Фрол Кондратыч широко развел руки. — Корпуса на ферме строим — не то, не для людей. Клуб-дворец строим — для людей же. Опять, говорят, не то. Как же не то? Тем клубом мы прямо в коммунизм шагаем. При коммунизме, надо думать, в каждой станице такой дворец будет.

— При коммунизме? — Самойлов внимательно посмотрел на председателя, перевел взгляд на Панкова и спросил: — А вы как думаете, будет при коммунизме такой дворец в каждой станице?

Алексей Васильевич встал и убежденно сказал:

— Да такой и при коммунизме ни к чему… Такой — ни к чему! — повторил он. — Вокруг него завалюхи под камышовыми крышами, а он — к небесам вознесся. Мне думается, в коммунизм не так надо шагать, не с того конца. Клуб колхозу нужен, только не из розового туфа и не в пять миллионов ценой. Станицу надо оборудовать: дома для жилья удобные и красивые, водопровод, асфальт, электричество… Это во-первых.