Рассказы о любви - [137]

Так как я не знал, как ее зовут, и не решался кого-нибудь спросить об этом, весь остальной путь я занимался тем, что придумывал для нее разные красивые имена. Сначала самым подходящим именем я выбрал Хедвиг и самым прекрасным из всех, но вскоре подумал, что Гертруда гораздо красивее и подходит ей больше, так что для меня она звалась теперь Гертрудой, и когда я к своим позавчерашним мыслям присовокупил сегодняшние представления о ней и даже дал ей имя, то в отношении незнакомки у меня сложилась уже довольно определенная картина.

В Битрольфингене я спустился в ризницу и осмотрел старинную резьбу кафедры и надгробные плиты с искусной чеканкой захороненных здесь ушедших в мир иной знатных господ и служителей церкви, но не смог там долго пробыть и поспешил своевременно вернуться на станцию, где наш локомотив как раз смазывали и заправляли водой. Смотритель вежливо ответил на мое приветствие и даже спросил, не из Верисбюэля ли я приехал. Когда я сказал «нет, из Хаванга», он принялся расхваливать расширение дела на тамошнем кирпичном заводе и высказал догадку, что там я и работаю. Разочаровывать его я не стал, тем более что такой поворот даже мог оказаться для меня полезным, и когда я сел в поезд, у меня было такое ощущение, будто я сделал это уже в сотый раз и действительно что-то значу для этой местной железнодорожной ветки и самой местности.

Солнце светило вечерним закатом, золотило луга и красные черепичные крыши, когда мы снова прибыли в Верисбюэль; маленький мальчик опять сидел под почтовым ящиком, на сей раз без шпица, а над ним, наверху в окне, снова стояла в ожидании девушка, в ее волосах играл солнечный луч, на лице лежал отблеск, что облегчало мое положение, и я мог лучше ее рассмотреть. На мой взгляд, ей было лет двадцать. На этот раз обошлось без фантазий — когда поезд дернулся и медленно покатился, на ее розовых губах сияла чистая, приветливая улыбка, и с этой улыбкой она смотрела мне прямо в глаза, мое сердце бешено забилось и запрыгало от радости. Смотри, говорил я себе, она уже знает тебя и вовсе на тебя не сердится! И на душе стало тепло, едва я подумал, что, возможно, она тоже думает обо мне, как я о ней, и задумывается, кто такой этой посторонний молодой человек.

Так что я хоть и не в первый раз, но влюбился, и это мое состояние нравилось мне чрезвычайно. Скуку как рукой сняло, и мне было стыдно перед самим собой, что я еще совсем недавно был в этом прекрасном месте ко всему глух и лишь слонялся кругом без дела. Леса показались мне теперь утром такими величественными и мирными на фоне светлых нив, как этого не смог бы описать ни один даже самый распрекрасный поэт, а горы вдали взирали на все со своей высоты так тихо и так задумчиво, что я постоянно глядел на них, одолеваемый мыслями, и весь следующий день прошел для меня легко и быстро, как до сих пор еще ни один из них в этой деревне. Повсюду творения рук Божьих трудились, не покладая своих, и все блестело и сверкало в лучах света и радостях жизни.

Однако всего этого великолепия хватило мне ненадолго, и уже через два дня я снова тронулся в путь. Да, она стояла у окна, и если вглядеться попристальнее, то, пожалуй, она даже ждала меня и обрадовалась, увидев снова. По крайней мере на лице у нее заиграла тихая радостная улыбка, и своими темными глазами она смотрела на меня так, что по мне мурашки забегали, словно она поцеловала меня. И стоило только об этом подумать, как мне сильно захотелось этого, и я решил про себя, что рано или поздно я добьюсь поцелуя от этого прелестного создания, что представлялось мне верхом блаженства, однако не такой уж и большой дерзостью. Поцелуй красивой серьезной девушки в губы всегда был моей заветной мечтой, шедшей от самого сердца, но так до сих пор и не сбывшейся. Сейчас мне это казалось возможным, и я чувствовал, что все склоняется к тому, чтобы вылиться в настоящее приключение. Может, мне надо было сразу кивнуть ей или тайком помахать, но мне казалось это слишком рискованным, и я решил дождаться обратного пути и прежде обдумать этот свой шаг.

Тем самым мне было над чем поразмыслить за остаток пути и во время пребывания в Битрольфингене, а также на обратном пути до Верисбюэля, но в итоге я остался при своем первоначальном решении поприветствовать ее сегодня, сделав какой-нибудь знак или помахав рукой. Если она ответит, будет очень хорошо, и тогда я посмотрю, что делать дальше, а если нет, значит, я ей неприятен и останусь нецелованным на долгие годы.

Осуществить намерение мне удалось. Стоило мне только увидеть Гертруду, как я кивнул ей и сделал приветственное движение рукой. И то и другое носило весьма осторожный характер и было неявным, но не ускользнуло от ее внимания, и она, к моей огромной радости, ответила мне, улыбнувшись и дважды кивнув.

Больше всего мне хотелось тут же выскочить из вагона и помчаться к ней, перепрыгивая на лестнице через ступеньки. Я еще раз вопросительно взглянул на нее, и она тут же показала мне свою радостную улыбку, словно вывесила в честь праздника флаг. Сомнений более не было, я нравлюсь ей, она меня отметила и, возможно, даже благосклонно примет мое ухаживание, будет окрылять меня как утреннее сияние, и я уже был готов лечь ради нее по первому зову на рельсы. Поезд тем временем уже отъехал, я молча попрощался с ней и поехал домой сквозь вечернее великолепие красок, преображавших землю.