Рассказы о Кирове - [72]

Когда Сергей Миронович по упорному настоянию врачей дал согласие на то, чтобы уехать на лечение в дом отдыха в Толмачево, он, никогда не катавшийся на коньках, в короткое время овладел этим видом спорта.

— Начал кататься, — говорил он, — значит, надо научиться этому как следует. Иначе зачем же и приниматься за дело.

В памяти сохранился интересный случай. У Сергея Мироновича было огромное количество книг, каждый день прибывали новые книги, и их уже некуда было складывать. А Сергей Миронович не выносил беспорядка, это его коробило. Он попросил Марию Львовну приобрести несколько новых книжных полок.

Как-то днем привезли два шведских шкафа в разобранном виде — груда ящиков была свалена в кабинете. Мы с Марией Львовной пытались подобрать их, но у нас ничего не вышло. Ящики были самые разнокалиберные, не подогнанные друг к другу, собранные, по-видимому, из различных шкафов. Мы почувствовали, что собрать эти шкафы дело сложное и что без столяра тут не обойтись.

Сергей Миронович пришел поздно, как всегда — часов в одиннадцать вечера. Заходит в кабинет, видит груду ящиков, спрашивает:

— Что это?

— Ты просил шкафы, вот их и привезли, — смеется Мария Львовна.

— Но почему это навалено в таком беспорядке?

Мария Львовна отвечает, что завтра придет столяр и все сделает.

Садимся обедать, а из головы Сергея Мироновича никак не выходят эти сваленные в груду ящики. Кончаем обедать, он выходит в кабинет и решает, не дожидаясь столяра, собрать шкафы. Понадобились помощники, чтобы подавать ящики, — я и Мария Львовна взяли эту обязанность на себя. Сергей Миронович подбирал ящики, смотрел, подходят ли они, подгонял их друг к другу. Ящики были двух цветов — красноватого и желтоватого. Нужно было учесть при работе и эту сторону дела. Работали мы до трех часов ночи. Когда все было закончено, Мария Львовна заметила вдруг, что один шкаф выше другого. Посмотрел Сергей Миронович и говорит:

— Да, действительно, это нехорошо. — И, помолчав немного, неожиданно добавил: — А что, если разозлиться, сейчас же разобрать шкаф и сделать его так, как полагается?

— Почему же разозлиться? — спросила я.

Когда очень разозлишься, навалишься как следует на дело, лучше работа спорится, — пояснил Сергей Миронович.

Шкаф был разобран и собран снова. Было уже половина пятого утра, светало. Не ложась спать, Сергей Миронович сел просматривать почту.

На подобной работе я видела Сергея Мироновича впервые. Он работал с громадным упорством, ловко, без устали, проявляя много изобретательности. Между делом он отпускал столько веселых шуток и острот, что стоял сплошной хохот. Он весело подтрунивал над нами, что мы подаем не так, как надо, подзадоривал нас, пробуждал стремление работать более ловко. Ночь прошла без сна. Но, к нашему удивлению, мы не чувствовали усталости — таково было воздействие этого неутомимого, полного энергии человека. Сергей Миронович был исключительно доволен тем, что цель достигнута, дело доведено до конца.

Однажды Мария Львовна с грустью сказала:

— За последнее время я ничего сделать как следует не могу, как-то не получается. Старею, наверное…

— Ну как же не получается? — живо возразил Сергей Миронович. — Вспомни Дудергоф — довела же ты дело до конца! А ведь это в жизни самое главное.

А был такой случай. Как-то в выходной день Сергей Миронович отправился на охоту в Дудергоф. Поехала с ним и Мария Львовна. В Дудергофе у нее появилось непреодолимое желание проверить свою выносливость — пройти пешком дорогу из Дудергофа до их дома на улице Красных Зорь в Ленинграде. Сергей Миронович, зная слабое здоровье Марии Львовны, начал отговаривать ее, но она упорно стояла на своем. Когда Сергей Миронович вышел из комнаты, она юркнула в калитку и ушла. Чтобы не появилось желания сесть по дороге в поезд или трамвай, Мария Львовна не взяла с собой ни копейки денег. Когда она дошла до Пулковских высот, разразилась сильная гроза, дождь лил как из ведра. Мария Львовна спряталась от дождя, а в это время мимо проехала машина, посланная ей навстречу. Тщетно искал ее по дороге шофер Юдин. В 12 часов ночи Мария Львовна пришла домой, где уже ждал ее встревоженный Сергей Миронович. Она прошла в этот день более тридцати километров. Этот случай и припомнил он, когда услышал жалобу Марии Львовны на то, что она стала будто бы менее решительна и энергична.

Меня поражала исключительная аккуратность Сергея Мироновича, его любовь к порядку. Каждая вещь лежала у него на строго определенном месте, и он очень сердился, если кто-нибудь нарушал установленный им порядок. Однажды ему понадобилась какая-то коробочка, которая стояла обычно на маленьком столике в столовой. Мы все искали эту коробочку, но найти не могли.

— Уже поздно, не отложим ли мы поиски до завтра? — предложила я.

— Ужасный я человек, — возразил мне Сергей Миронович, — пока не найду то, что ищу, никогда не успокоюсь.

Мы продолжали поиски, но все Же нашли коробочку только на другой день. Она стояла на том же столике, за портретом, а мы не догадались туда заглянуть. Нужно было видеть, как раздражен был Сергей Миронович тем, что вещь не была на своем определенном месте, что ее пришлось искать!