Рассказы о Кирове - [62]

Я ставил задачу создать цитадель новой науки — химической физики — в виде отдельного института. К моей попытке относились тогда чрезвычайно скептически, и НКТП[19], разрешив нам выделиться в отдельный институт, снабдил нас тогда ничтожными средствами, не обеспечив ни оборудованием, ни помещением. Новый институт завоевывал свое право на существование с крайним напряжением сил.

В один из осенних дней 1932 года перед нашим институтом остановилась машина, из которой вышел Сергей Миронович с несколькими сотрудниками. Он заявил, что пришел посмотреть институт, и мы в течение четырех часов показывали ему наши работы. В таких случаях люди, не являющиеся специалистами, начинают обычно скучать и стараются поскорее покончить с утомительным обходом. Мы и думали поэтому ограничиться парой эффектных опытов, но не тут-то было — перед нами оказался совсем необычный посетитель. Сергей Миронович упорно добивался понять все, что ему показывали, задавая вопросы о деталях установок, и требовал, чтобы ему показывали все новые отделы института. Было прямо поразительно, насколько быстро схватывал этот человек самые сложные теоретические проблемы, и, главное, несмотря на то что до нас он осмотрел еще два института, Сергей Миронович от начала до конца провел осмотр с неослабевающим вниманием.

На прощание он сказал, чтобы я написал ему о всех нуждах. Я написал. Но так как перед этим мы обращались, и довольно безрезультатно, в целый ряд советских учреждений, по совести говоря, у меня не было особой уверенности, что и с этой стороны может прийти серьезная помощь. Каково же было мое удивление, когда буквально через несколько дней Киров вызвал меня в Смольный и заявил, что хочет помочь нам выбраться из наших затруднений. Он заявил при этом, что его совсем не поразили и не убедили наши «эффектные» опыты, но что ему показалось действительно важным наше научное направление, что ему очень понравился наш состав, состоящий из «зеленой» молодежи, полной энтузиазма. Далее он скупо и четко развил передо мной план нашей дальнейшей организационной работы, которую надлежит проделать, чтобы поставить на ноги наш институт.

Так как, по его мнению, до 1 января 1933 года, то есть до новой сметы, на НКТП надеяться не приходится, то в оставшийся период сам обком займется нами, а он тем временем переговорит с Орджоникидзе о нашем институте, чтобы его начали серьезно субсидировать по нормальной смете в следующем году. Сергей Миронович сказал мне далее, чтобы я без стеснения со всеми вопросами, даже мелкохозяйственными, обращался в обком, к культпропу обкома Родионову, которому он отдаст все необходимые на этот счет указания.

Вызвав Родионова, Сергей Миронович сейчас же наметил главнейшие необходимые мероприятия по обеспечению института. Сюда вошли и освобождение нам помещения, и откомандирование необходимых нам специалистов, и вопрос о получении денежной ссуды из банка, и многое другое.

Все это было реально выполнено в течение двух недель при непосредственном участии Сергея Мироновича. Но и после этого Сергей Миронович не ослаблял к нам своего внимания. Каждую неделю мне звонил культпроп Родионов, внимательно интересовался всеми нашими нуждами и неполадками и каждый раз заявлял, что он это делает по поручению Сергея Мироновича, которому он обязан через каждые две недели давать конкретный отчет.

Таким образом, к январю 1933 года институт был поставлен на ноги. А с 1933 года НКТП начал отпускать нам ежегодно 800 тысяч рублей, то есть более чем удваивал наш бюджет. С тех пор и начал существовать Институт химической физики, которого бы, наверное, не было без Сергея Мироновича.

С 1933 года мы уже, конечно, не беспокоили обком нашими хозяйственными делами. Но все же связь не порывалась. Мы писали систематически в обком отчеты о нашей работе, и когда я как-то в 1933 году был у Сергея Мироновича, то с изумлением убедился, что этот человек, занимающийся крупнейшими делами, читал наши отчеты и даже более того — он вообще в курсе всех наших дел.

Еще несколько раз мне приходилось в тяжелых случаях прибегать к помощи Сергея Мироновича, и он всегда, когда считал дело серьезным, оказывал быструю, крайне деловую поддержку.

Невыразимо приятное чувство оставалось после каждой беседы с Сергеем Мироновичем — чувство бодрости, уверенности, воли к работе, стыда за безделье, если оно было. Сама обстановка беседы была на редкость культурна. Если вам назначалось время, то вы беседуете с ним спокойно и долго, никого больше нет в кабинете, никто не тревожит; Сергей Миронович на полчаса-час всецело занят только вами. Он давал вам возможность высказать все свои мысли и в спокойной беседе конкретно показывал ваши ошибки и способы их исправления. Беседа всегда заканчивалась рядом конкретных решений, которые всегда выполнялись.

Такова была роль Сергея Мироновича в моей жизни. Он дал мне возможность осуществить мою заветную научную мечту. Я — один из сотен ленинградских ученых. Мой случай есть лишь пример сотен таких же случаев, когда Сергей Миронович твердой и дружеской рукой направлял ученых к научным и техническим высотам. И я думаю, что не только меня, но и сотни ученых одолевает одна и та же мысль, что все мы находимся в долгу перед этим замечательным человеком.