Рассказы о Кирове - [53]

После провала на съезде главари «новой оппозиции» не подчинились решениям съезда, перейдя к небывалым в истории партии формам фракционной борьбы, включая сюда п подпольные собрания и налеты-вылазки в отдельные заводские партийные коллективы. В октябре 1926 года на крупнейших ленинградских заводах — «Красный путиловец», «Красный треугольник», «Электросила» и других — в очередной партийный день появились никем не прошенные, не званные битые «генералы от оппозиции», ставшие подручными иудушки Троцкого. Мне случилось быть на партийном собрании «Красного путиловца», куда, узнав о вылазке оппозиционеров, приехал и Киров…

Шли напряженнейшие идейные бои с оппозицией. Как и другим коммунистам-газетчикам того времени, мне довелось быть на многих бурных партийных собраниях, конференциях, активах, слышать проникновенный голос Мироныча, давать в «живой записи» отчеты о его взволнованных, порой гневных и саркастических, всегда предельно искренних и убедительных выступлениях…

Итак, перед очередным «партийным четвергом» в Ленинграде вновь появился устроитель внутрипартийной «бузы» Зиновьев. Мотив приезда был явно лживый: навещаю-де заболевшего папашу. Помню, Демьян Бедный написал по этому поводу сатирические стихи «Нежный сын».

Под вечер коммунистов редакции вызвали на третий этаж, в кабинет редактора, предупредили: «Сегодня возможны вылазки оппозиционеров. Явились главари. Будьте на местах». Мое место — на «Красном путиловце».

Приехал немного загодя: дело-то ответственное! Сергей Миронович, который сам был в молодости журналистом, как-то пошутил, что «хорошему газетному репортеру полагается прибыть на пожар по крайней мере за пять минут до пожара».

Общие партийные собрания завода проводились тогда в стареньком клубе, что между литейным цехом и бывшими пушечными мастерскими, (И в зале и на сцепе — обычные деревянные некрашеные скамьи и пи одного стула. Так тогда было.) Примостился я в сторонке, слева от входа, около рояля, и наблюдаю, как заполняет зал рабочая большевистская гвардия. Идут после трудового дня закопченные, большинство — в кепках, но многие еще в повидавших виды фронтовых шинелях и даже в буденовках.

Руководил собранием очень скромный человек, Иван Иванович Газа, бывший рабочий, а потом комиссар путиловского бронепоезда № 6, прославившегося в гражданскую войну. В этот период он был секретарем парткома на заводе; потом его избрали секретарем Московско-Нарвского райкома партии, и впоследствии Киров ставил его в пример другим секретарям. Теперь в Ленинграде есть улица имени Газы.

Собрание было назначено на пять часов, а уже в половине пятого на завод явились Зиновьев и его приспешник Куклин. Встреченные небольшой группой заводских оппозиционеров, они ровно в пять часов прошли на сцену. Шум поднялся невероятный. Большинство кричит: «Долой!» Громко раздаются голоса: «Кирова, Кирова сюда! Долой раскольников!» Но нашлись и такие, кто поддерживал Зиновьева. Как потом выяснилось, на собрание просочилось довольно много оппозиционеров. Расселись они в разных концах зала — и ну шуметь, создавая впечатление, что их лидера поддерживает чуть ли не половина собрания.

Каждому — свое: мне, газетчику, — забота, что при таком шуме я многого не услышу. Набрался храбрости — и на сцену, тоже заполненную людьми; пристроился на скамье слева от стола президиума, близ трибуны, и… оказался как раз рядом с Зиновьевым.

С кратким докладом о внутрипартийном положении выступил И. И. Газа. Закончил он его так:

— Оголтелая группа оторвавшихся от партии людей нервирует партию. Так кто же, я спрашиваю собрание, ставит палки в колеса нашего строительства?

Собрание мощным криком ответило:

— Зиновьев! Позор ему!

После Газы стали выступать рабочие-коммунисты. Говорили горячо, образно. Первым взял слово Катанугин:

— Зиновьев повенчался с Троцким, и теперь они, как хорошие молодые, пустились в послесвадебную гастроль по фабрикам и заводам… Не мешайте работать, убирайтесь вон!

Потом выступил один из питерских ветеранов, Павлов:

— Не претендуйте на ленинский кафтан, мы его вам не дадим, слишком вы малы для этого — утонете. Кафтан Троцкого вы себе уже взяли. Если вам нравится, то и щеголяйте в нем, а нас оставьте в покое!

Мастер Подольский поставил вопрос в упор:

— Или руки по швам, или партия так ударит по этим рукам, что больше не захотите поднимать их на партийное единство!..

С высот сегодняшних достижений нашей страны, строящей коммунизм, теперь это кажется просто смехотворным, но ведь тогда-то троцкисты всерьез доказывали, что социализм в Советском Союзе построить-де невозможно. Вот где было главное существо спора.

Помню, Киров иронически вопрошал в своем выступлении:

— А если мировой революции еще нет, если западноевропейский пролетариат еще не может помочь, так, значит, «сматывай удочки», значит, и социализм не построим?..

Зиновьев нервничал. То он вскакивал со скамьи, то вновь садился, тяжело, астматически дыша. Помню его «кхе-кхе», от которого колыхалось все рыхлое тело. Под конец собрания явился еще и краснолицый, весь потный Евдокимов.

По ходу собрания было предоставлено слово и Зиновьеву. По настоянию его свиты, которая буквально неистовствовала (криками заглушали, например, речь И. Ф. Кодацкого, тогдашнего секретаря Московско-Нарвского райкома партии), выступал он даже дважды. Но чем больше он пытался установить контакт с аудиторией, тем меньше оставалось у него сторонников.