Рассказы о Карацупе - [2]

— Что тебе нужно, человек?

Карацупа бросил взгляд на ее ноги. Удивительно, но никаких приспособлений он не заметил. Просто узкие маленькие ступни росли не как у всех людей, а задом наперед. Оторвавшись от разглядывания странных ног, Карацупа перевел взгляд выше, и обнаружил перед собой невысокую обнаженную женщину, с заостренным личиком, узкими раскосыми глазами и… пышным лисьим хвостом.

— Вы арестованы!

— Почему ты так груб? Разве я не хороша собой?

— Не разговаривать! Следуйте впереди меня!

Женщина яростно зашипела. Молниеносно, почти не различимо для глаза мелькнула тонкая рука, вооруженная острыми, сверкнувшими серебром когтями. Маузер вырвался из руки Карацупы и отлетел в кусты. Пограничник еле успел отпрыгнуть от второго удара, нацеленного теперь уже ему в горло и крикнуть:

— Индус, фас!

Овчарка, темно-серой торпедой, ощерив огромные клыки, бросилась на обидчицу хозяина. Та высоко подпрыгнула и, закружившись в воздухе, подняла вихрь опавшей хвои и листьев. Когда вертящийся смерч осенней листвы и иголок распался, существо уже исчезло.

Карацупа первым делом отыскал маузер и, обтирая его от сырости, переводил дух.

— Что скажешь, Индус, что это еще за чертовщина была? — обратился Карацупа к настороженно поднявшей уши собаке.

— Это кицуне, господин. Лиса — оборотень.

Карацупа всегда держал себя в руках и даже теперь, первое, что он сказал заговорившему с ним псу, было:

— Ну-ка оставь эти старорежимные штучки! Какой я тебе «господин»? Называй меня просто — товарищ Карацупа, нет просто — Никита, мы с тобой чай, четвертый год из одной банки консервы едим, сколько раз друг друга от смерти спасали. Подумай лучше, как нам эту гадину задержать и на заставу доставить.

Индус говорил хрипловато, странно, не по-человечески интонируя.

— Кицуне нам сейчас никак не поймать. Надо дождаться рассвета, когда она вернется в свою нору, да и тогда это будет непросто. И нору ее ведь надо еще найти. Подожди, я позову помощь.

— Кого ж ты позовешь, до заставы километров тридцать.

— Тех, кто будет рад помочь тебе, кто и раньше делал это не щадя себя.

Индус задрал морду к луне и завыл. Карацупа никогда не слышал такого воя, да и не хотел бы услышать еще раз. Высокий, вибрирующий звук, проникал, казалось даже под ногти, от него звенели стволы елей, а трава на поляне покрылась инеем.

Ночной воздух сгустился вокруг собаки и в нем, стали проступать силуэты напряженно стоящих псов. Индус замолчал, а рядом с ним возникли три хорошо знакомые Карацупе овчарки.

Пограничник ошарашено помотал головой, на глазах его, выступили слезы. Вот его первая собака: сухопарый, рыжий Индус, верный пес, в честь которого Карацупа называл всех своих последующих собак — напарников. Его, одиннадцать лет назад, застрелил белый офицер, притворявшийся старовером — пасечником. Вот почти черный Индус II, попавший к Карацупе уже взрослым и прослуживший чуть меньше двух лет, пока не погиб, защищая хозяина от ножа японца-интервента. И Индус III, с которым они не разлучались пять лет, и который утонул при ночном форсировании быстрой стремнины, когда Карацупа едва выполз на берег раненый и не мог прийти на помощь другу. Все они снова с ним.

— Они помогут тебе, Никита. Найдут логово кицуне и вернутся туда, откуда, якобы, нет возврата.

Псы беззвучно ринулись в лес, не встречая преграды из деревьев, проходя по траве не примяв и не отклонив ее.

— Теперь садись на меня верхом, Никита, я отвезу тебя в место куда, пешком тебе не дойти.

Карацупа посмотрел на Индуса. Тот всегда был очень крупным, а сейчас и вовсе казался огромным, как прикинул Карацупа, не меньше невысокой лошади. Пограничник взялся за покрытый жестким мехом загривок, оттолкнулся ногами и ловко забросил тренированное тело на спину пса.

Индус присел на задние лапы и мощным прыжком взвился над лесом. Карацупа чувствовал, как перекатываются под шкурой, напрягаются и опадают могучие узлы и тяжи собачьих мышц. Пес бежал, широким, тягучим галопом, сперва чуть выше вершин деревьев, потом все ближе и ближе к низко висящим облакам и наконец пронзив их, начал замедлять бег, пока не остановился на вершине, торчащей выше облаков горы.

— Далеко еще?

— Не очень. Передохнем немного.

Карацупа достал из полевой сумки банку консервов и, открыв, как всегда, поставил перед мордой Индуса. Пока пес ел, Карацупа жевал прилипшую к рукаву шинели хвоинку. Умный Индус, несмотря на голод, всегда оставлял половину консервов вожатому. И сейчас он подпихнул банку лапой поближе к Карацупе, чтобы тот тоже поел.

— Ну, Никита, пора в путь, — сказал пес, когда Карацупа спрятал пустую жестянку обратно в сумку.

Второй раз, Индус приземлился посреди леса, невдалеке от брошенного в незапамятные времена погоста, теперь со всех сторон окруженного тайгой, мрачного с покосившимися раскольничьими крестами и полусгнившей часовней у которой провалилась крыша и стены осели в землю венца на три.

— Дальше я идти не могу. Ты пойдешь один. Найди могилу старца Асфантия. Саван святого старца может послужить сетью для кицуне, одной из немногих, которые ее удержат. Могилу ищи самую старую, Асфантий первым поселился здесь. Жил кореньями и ягодами, давал комарам и гнусу есть себя. Люди долго потом приходили, его мощам поклониться.