Рассказы о героях - [2]

Шрифт
Интервал

Красноармеец перебивает его:

- Насчет страха - тоже неверно. Это теперь буржуазия смерти боится, а раньше...

- И раньше, - настойчиво говорит хромой, раскурив папиросу. - Я обстановку жизни изнутри знаю, в Питере полотером был...

- Ну, если так, - проворчал усатый и усмехнулся.

- Вот те и так! До тринадцати годов я, по сиротству, пастушонком был, а после крестный батька прибыл в село да и похитил меня, как бирюк барашка. Четыре года я и выплясывал со щеточкой на ноге по квартирам, ресторанам, по публичным домам тоже. В Питере тогда особо роскошные бардачки были, куда тайно от мужьев настоящие барыни приезжали, ну и мужья тоже тайно от них. Я все четыре года во дворе такого бардачка прожил, в подвале, стало быть, мог кое-чего видеть...

Курил хромой торопливо, заглатывал дым глубоко, из-под его желтых растрепанных усов дым летел так, точно человек этот загорелся изнутри и вот сейчас начнет выдыхать уже не дым, а огонь.

- И в боях я во всяких бывал, - обратился он в сторону красноармейца. Я, браток, повоевал так, как тебе, пожалуй, не придется, да я тебе и не желаю. Под Ляояном был, бежал оттуда так, что сапоги наскрозь пропотели...

Кто-то засмеялся, толстая женщина спросила:

- Что же вы - гордитесь этим?

- Нет, зачем? - звонко отвечал рассказчик. - У меня для гордостей другое есть, - георгиевский кавалер, два креста получил, когда мотался на фронтах от Черновицы города до Риги даже. Там ранен два раза, в своей, за Советы, - два, для гордостей - хватит!

- За что кресты получили? - спросил усатый.

- Один - за разведку и пулемет захватил, другой - рота присудила, быстро, но как будто неохотно ответил хромой; плюнув в ладонь, он погасил окурок в слюне и, швырнув его за борт, помолчал.

Обнявшись, тихонько напевая, подошли две девицы. Одна сказала:

- Смотри - лодка, точно таракан...

- Огоньки на берегу, - задумчиво сказала другая, а красноармеец спросил что-то о пулемете.

- Да так это, случайно, - нехотя сказал хромой воин. - Послали нас, троих, в разведку, я - за старшего. Ночь, конешно, австрияки не так далеко, шевелились они чего-то... Это еще в самом начале войны было. Ползем. Впереди, за кустами, кашлянул человек, оказалось - пулеметное гнездышко, вроде секрет. Пятеро были там. Одного - взяли, он по-русски мог понимать, ветеринар оказался. Нашего одного тоже там оставили, потому что погоня началась, а он - раненый, а у нас - пулемет. Проступок этот сочли за храбрость, даже приказ по полку был читан.

- Ногу-то когда испортили? - спросил красноармеец.

- Это уж когда господина Деникина гнали, - очень оживленно заговорил хромой. - Ногу я упрямством спас, доктор решил отрезать ее. Я его уговариваю: оставь, заживет. Он, конешно, торопится, вокруг его сотни людей плачут, он сам плакать готов; я бы, на его месте, топором руки, ноги рубил, от жалости.

Ну, поверил он мне, нога-то - вот!

- Герой, значит, вы, - сказала одна из девиц.

- В гражданску войну за Советы мы все герои были...

Усатый человек напомнил:

- Ну, не все, бывало, и бегали, как под Ляояном, и в плен сдавались...

- Когда бегали - не видал, а в плен сам сдавался, - быстро ответил рассказчик. - Сдашься, а после переведешь десятка два-три на свой фронт. Переводили и больше.

- Вы - крестьянин? - спросила женщина.

- Все люди - из крестьян, как наука доказыва-ат...

Красноармеец спросил:

- В партии?

- На кой нужно ей эдаких-то? В партии ерши грамотные.

А меня недостача стеснила, грамоты не знал я почти до сорока лет. Читать, писать у безделья научился, когда раненый лежал.

Товарищи застыдили: "Как же это ты, Заусайлов? Учись скорее, голова!" Ну, выучили, маракую немножко. После жалели:

"Кабы ты, голова, до революции грамоту знал, может, полезным командиром служил бы". А почем я знал, что революция будет?

В ту революцию, после японской войны, я об одном думал: в деревню воротиться, в пастухи, а на место того попал в дисциплинарную роту, в Омск.

Красноармеец засмеялся, ему вторил еще кто-то, а усатый человек поучительно сказал:

- В грамоте ты, брат, действительно слабоват, говоришь - проступок, а надобно - поступок...

- Сойдет и так, - отмахнулся от него солдат, снова доставая папиросу, а красноармеец подвинулся ближе к нему и спросил:

- За что в дисциплинарную роту?

- Четверых - за то, что недосмотрели арестованного, меня - за то, что не стрелял; он выскочил из вагона, бежит по путям, а я у паровоза на часах, ну, вижу: идет человек очень поспешно, так ведь тогда все поспешно ходили, великая суматоха была на всех станциях. На суде подпоручик Измайлов доказывает: "Я ему кричал - стреляй!" Судья спрашивает:

"Кричал?" - "Так точно!" - "Почему же ты не стрелял?" - "Не видел - в кого надо". - "Ты что ж - не узнал арестанта?" - "Так точно, не узнал". "Как же ты, говорит, ехал в одном вагоне с ним три станции конвоиром, а не узнал? Ты, говорит, напрасно притворяешься дураком". Ну, потом требовал!

расстрелять. Однако никого не расстреляли...

Он засмеялся очень звонким, молодым смехом и сказал, качая головой:

- Суматошное время было!

- А ты, дядя, не плох, - похвалил красноармеец, хлопнув ладонью по его колену. - Чем теперь занимаешься?


Еще от автора Максим Горький
Россия между дикостью и произволом. Заметки русского писателя

«Русское правительство есть только политическая партия, лишенная моральной связи с русским народом и враждебная ему по своим задачам. Под давлением необходимости русские власти устраивают гнуснейшую комедию народного представительства. Народ понял эту грубую комедию, он не хочет Думы, в которую желают посадить на роли представителей его желании каких-то темных людей, не известных ему», – писал Максим Горький в начале прошлого века. Он хорошо знал Россию, с 11 лет Алексей Пешков (будущий Максим Горький) вынужден был сам зарабатывать себе на жизнь и сменил много профессий, странствуя «по Руси».


На дне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пепе

Вы прочтёте в этой книге о весёлом и умном итальянском мальчике Пепе, о том, как рабочие Италии любят детей и всегда готовы прийти им на помощь. Рисунки Б. А. Дехтерёва. Ответственный редактор Г. И. Гусева. Художественный редактор Н. З. Левинская. Технический редактор Р. Б. Сиголаева. Корректор Н. А. Сафронова. Содержание: К читателям Максим Горький. Дети Пармы (рассказ) — 1911 г. Максим Горький. Пепе (рассказ) — 1913 г. Для младшего школьного возраста.


Челкаш

Рассказ «Челкаш» был написан Максимом Горьким в 1894 году. Уже в 1895 году «Челкаш» был напечатан в журнале «Русское богатство» и принес автору широкую известность.


О русском крестьянстве

Эта скандальная статья Горького вышла в 1922 году в Берлине. Ее не издавали в России ни до, ни после войны, ни в перестройку, — вообще никогда. Просто не издавали и все тут. Быть может, как раз потому, что именно в этом своем сочинении Буревестник говорит о сути революции откровеннее, чем где-либо еще, и чем это позволяли себе его товарищи-большевики. Он живописует варварство и отсталость крестьянской массы, подсказывая читателю, что искоренить это зло возможно только чрезвычайщиной. Создатель Челкаша и Клима убежден: «Как евреи, выведенные Моисеем из рабства Египетского, вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень — все те почти страшные люди, о которых говорилось выше, и их заменит новое племя — грамотных, разумных, бодрых людей».«Интеллигенция и революция» — тема из разряда вечных.


Васса Железнова

В книгу М.Горького вошли роман «Фома Гордеев» (1899) – драматическая история молодого человека, не нашедшего места в жестоком и неискреннем мире дельцов, «хозяев жизни», а так же известные пьесы «Васса Железнова» (1936), «Егор Булычев и другие» (1932) и повесть «Мои университеты» (1923). Максим Горький: «Женщина иногда может в своего мужа влюбиться».


Рекомендуем почитать
Жену купил

«Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет за письменным столом. В передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками…».


Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.



Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».