Рассказы о Чапаеве. Матрос Железняк - [5]
Напрасно размахивал саблей офицер. Напрасно старался он остановить своих всадников.
Еще минута — и вслед за конницей иваново-вознесенцы ворвались в станицу.
За станичной улицей расстилался степной простор. И увидели герои-бойцы, как далеко в степи скачут, подымая пыль, всадники: то спасались бегством остатки белых.
«Чапаёнок»
Отряд Чапаева стоял на отдыхе в большом селе.
Рядом с избой, где остановился Василий Иванович, был двор Лагутиных. В семье Лагутиных самым младшим был Гриша. Ему шел пятый год.
Однажды Гриша отправился к Чапаеву один, тайком от сестры. Сестра казалась ему большой — ей пошел уже тринадцатый год, играть в войну она не хотела и вообще была девочкой, с ней даже разговаривать было скучно.
Гриша вошел во двор и неторопливо зашагал вперед.
Кругом было много интересного. У хлевов стояли две оседланные лошади, мотали головами, звенели уздечками. Седла на них были желтой кожи, стремена висели высоко, по-казачьи.
В пыли бродил одинокий петух. Он гордо выгнул шею и поглядел на Гришу желтым сверкающим глазом.
В самом конце двора, около сарая, росли лопухи. Вот бы порубить их ивовым прутом так, чтобы они легли наземь, как беляки под саблей Чапаева!
Но недалеко от лопухов сидел на широком бревне Петр Исаев. Ворот рубахи у него был расстегнут, стальная потемневшая цепочка вилась через всю его грудь и кончалась большим кольцом. Кольцо было приделано к ручке нагана, а сам наган торчал из-за широкого кожаного пояса.
По-особенному сидела на нем и папаха, сдвинутая на затылок так далеко, что вот-вот свалится. К папахе была наискось пришита красная лента.
Петр Исаев лениво притопывал каблуком, позвякивал шпорой и глядел на Гришу Лагутина.
— А вам куда, гражданин?! — строго закричал он.
Гриша остановился.
— Где был? — уже тише спросил его Петька, сел на бревне поудобней и положил на колени длинную шашку в черных ножнах.
Гриша оробел, но не очень. Он ни в чем не был виноват. С самого утра он вел себя смирно. А на петуха с желтым глазом даже и не замахнулся.
Помолчав немного и пососав палец, Гриша решился ответить:
— Ходил на речку с тетей Настей.
— А почему?
— Белье полоскать.
— А почему?
Гриша поглядел искоса, боком. Петра Исаева он знал уже с неделю, но понять его не мог: то смеется, то пытает всякими вопросами, а то и сахару даст.
Сейчас Петр грозно хмурил свои реденькие, выгоревшие на солнце брови.
Грише и боязно стало и уйти не хотелось от мужчины, увешанного оружием.
— Почему? — повторил Исаев.
— Чтоб чистое было, — ответил наконец Гриша.
— А как тебя зовут?
— Небось знаешь: Гришкой.
— А почему Гришкой?
Гриша уже начал расстраиваться, но тут Петр вскочил с бревна:
— Доброго здоровья, Василий Иванович!
Гриша оглянулся: от ворот шел к дому Чапаев. Он весело похлопывал хлыстом по своим запыленным сапогам.
— Эй, орел, с чего загрустил? — спросил он Гришу.
Тот пыхтел и ничего не отвечал.
Чапаев стоял перед ним ладный и красивый, как всегда. Коричневые ремни пересекали его гимнастерку, револьвер висел в тяжелой деревянной кобуре, сапоги были ловко подтянуты у колен ремешками.
— А сабля твоя где? — сказал наконец Гриша.
— Дома оставил. Придешь в гости — покажу.
— А когда?
— В гости-то? Да хоть сейчас. Я тебя на саблю верхом посажу: тут тебе и конь, тут тебе и оружие.
Чапаев взял Гришу за руку и повел его к избе.
Часовой, стоявший у крыльца, пропустил их, улыбаясь. Но только они прошли, как через двор пролетела к избе Гришина сестра Лида.
— Пришел Чапаев? — запыхавшись, спросила она часового и поднялась было на крыльцо.
Часовой загородил дверь винтовкой:
— А зачем тебе товарищ Чапаев?
— Я к нему в отряд хочу.
Часовой захохотал:
— В отряд? Погоди, дочка, годов семь. Подрасти. А тогда и в отряд.
— Да, подрасти! Пока подрастешь, и война кончится.
— Не кончится. Мы без тебя не справимся.
Девочка вдруг быстро нагнулась и под дулом винтовки прыгнула к двери.
— Стой! — закричал часовой.
На крыльцо выглянул Чапаев:
— Что за шум?
— Да вот, Василий Иванович, девчонка чапаевцем хочет стать. А я говорю: мала, подрасти сперва.
— Ты чья? — спросил Чапаев девочку. — Как тебя зовут?
— Лидкой. По фамилии Лагутина.
Василий Иванович знал историю семьи Лагутиных. Павел Лагутин сражался против белых в Уральске. Дети его жили у тетки Насти. Тетка не очень-то была рада, что ей пришлось кормить двух детей: в то время в деревнях близко от франта хлеба не хватало.
— А, теперь я тебя узнал. Это твой отец — Павел Лагутин? — спросил Василий Иванович.
— Ага.
— Ну, заходи, Лида. Твой брат Григорий Павлович у меня гостит.
Лида вошла в горницу и сразу стала сердитой.
— Гринька, ступай домой сейчас же! — крикнула она брату.
Гриша стоял около скамейки, где лежала шашка Чапаева. Он как раз собирался потрогать пальцем серебряную рукоятку.
— Как же, «ступай»! — проговорил он басом. — Умная какая! Сама ступай!
Василий Иванович покрутил усы, походил по комнате, подумал.
— Ну ладно, Лида, — сказал он наконец. — Мала-то ты мала, да, знать, шустра. Придумаем тебе в отряде дело.
Так и осталась в отряде Лида Лагутина.
Бойцы скоро ее полюбили и прозвали «чапаёнком». Один раз даже позволили ей пойти в ночной дозор.
И там ночью, уже под самое утро, когда человека особенно одолевает сон, Лида заметила какие-то тени, мелькавшие далеко впереди. Она потихоньку поползла назад, к своему батальону, и разбудила красноармейцев. Те быстро вскочили, взяли оружие и встретили врага дружным огнем из винтовок.
