Рассказы о большом мире - [10]

Спустя почти десять лет, сидя на корточках перед шкафом с потёртыми книгами в букинистическом магазине и повторяя надоедливой продавщице на её “Мужчина, поторопитесь, мы скоро закрываемся” – “Да-да, я уже почти закончил”, я зачитался странным рассказом. Книгу я, разумеется, купил. В Интернете сведений об авторе было мало. Некий австрийский физик, написавший на старости лет всего два фантастических рассказа.

Я захотел узнать больше об авторе и вскоре убедился, что рассказ, который я прочитал, имеет под собой реальные основания, хотя и, безусловно, сильно искажённые. Затем не без труда, я достал второй рассказ автора, изданный единожды и на русский язык не переведённый. После занялся поисками двух книг, которые упоминались в этом рассказе.

Потихоньку увлечение темой превратилось в идею фикс. Одни книги позволяли мне найти другие, те – новые, а вот потом я утыкался в стену, потому что дальше информация была либо платной, либо секретной. Линий поиска было несколько, но каждая заканчивалась либо какими-то невероятными легендами, либо строгой секретностью.

Одна из них была целиком завязана на осени, а точнее на умеренном климате в осенний период. Например, два французских издания XVII века, что я с трудом достал в Бельгии, разными словами, но по сути очень схоже, упоминали в интересном свете небезызвестную йоркширскую деревню Скруби. Пилигримы, День Благодарения, Плимутская колония, в общем, всё, как обычно, только вот дальше упоминался неизвестный в России русский художник-эмигрант и странные картины, тематикой которых были только осень и некая Autumn Virgin (Осенняя Дева).

Оказалось, что основанный этими самыми пилигримами штат Новая Англии – одно из немногих на планете мест, где осень до одури прекрасна. И что туда именно за тем, чтобы увидеть её, едут многочисленные туристы из самых разных стран. Поехал и я. Правда по другим причинам.

И вот так, год за годом, я шёл к своей цели. Не скрою, не раз меня охватывало отчаяние, когда я терял след, натыкаясь на вырванные или аккуратно вырезанные страницы очередного фолианта, который мог мне помочь.

Я перепроверял всю информацию, что получал, периодически обнаруживая искусные и не очень подделки. Стал невероятно подозрительным для своего открытого прежде характера, практически параноиком, заложил всё до последнего камня, продал свой мебельный бизнес, который десять лет, начиная со студенческого возраста создавал по крупицам. Всё для того, чтобы получить новые, так необходимые мне, ориентиры, а когда я наконец подобрался к карте, к вожделенной мною светящейся карте, то, чтобы купить её – мне пришлось продать квартиру и стать бомжом.

К тому времени я распродал почти все ранее купленные книги. Несколько раз, расставшись с особенно ценными для меня экземплярами, уже наедине с собой, я не мог сдержать слёз. Это было больно.

Ориентировочных мест было более тридцати. Но только одно из них было Местом. И только в нём была Точка. Определить, какое из них настоящее можно было только одним путём – ножками пройдя каждый метр.

Однако, такие условия требовали много денег. А карта согласно нескольким источникам активной была только осенью, и потому осень для меня длилась на протяжении двух лет едва ли не круглый год. В марте, апреле и мае я бродил по ландшафтам Австралии и Новой Зеландии, в августе мерил шагами Ирландию, где ноябрь – месяц уже зимний, а в октябре разъезжал по Восточной Европе.

И вот, пожалуйста. Карта засветилась в России, в Новгородской области, в окрестностях Боровичей, в тридцати километрах от ближайшей деревни. Она светилась даже ярче, чем говорил продавец, пожилой южно-корейский профессор высшей математики из Кванджу. Она светилась моей мечтой.

Но отчего-то я считал, что дальше особых сложностей не будет и после того, как я найду в Месте Точку, я просто обнаружу дверь (согласно одним источникам) или тоннель (согласно другим), где и найду искомый “сброс оков”. “Excutiat conpedibus”.

Ох, это понятие, упоминаемое в разных источниках, виделось мне межпланетным кораблём, запрятанным тысячи лет назад древними астронавтами, способным при включении создать условия для того, чтобы я смог летать подобно им. Без крыльев, без кораблей, без какой-либо помощи. Просто летать, в силу разбуженной своей природы, которая игнорировала гравитацию.

3.

В яме я просидел до утра следующего дня, встретив рассвет слезящимися от бессонницы глазами. Всю ночь я отчаянно соображал, как поступить, изредка проваливаясь в краткий и беспокойный сон. Сеть не ловила, позвонить я не мог даже в экстренные службы. Подняться по отвесным шестиметровым стенам я не мог, несмотря на то, что при себе имел крепкую верёвку с увесистым карабином на конце. Сколько я не закидывал её, всё безрезультатно, он ни за что не цеплялся, я лишь обвалил остатки листьев с краёв ямы.

Я прыгал на стены, цеплялся за любые мало-мальски твёрдые выступы, но все они были ненадёжными и легко осыпались, увлекая меня вниз.

Наконец, когда из своей сырой и холодной темницы я увидел новые сумерки, я перестал изображать из себя лягушку из известной сказки про взбитое лапками масло. Мне нечего было взбивать в этой яме. Некогда пышные жёлтые листья своими попытками выбраться я превратил в грязную спрессованную подстилку.