Рассказы ночной стражи - [106]
Нога едет в жидкой грязи. Лезвие свистит над головой. Тычу куда-то мечом. Куда-то слабо сопротивляется. Попал? Да сколько же вас?! Когда уже закончитесь?! Звон, хрип. Свист, лязг. Верчусь угрём на сковородке. Хлещу сталью, как плетью. Спасибо за науку, Ясухиро-сенсей!
— Смерть предателям! — рычит в ответ сенсей. — Банзай!
Это он в моей голове рычит. В моей памяти. Нет, не в памяти!
Не в голове!
Сумятица, крики. Люди валятся, как подкошенные.
— За сёгуна! Банзай!
— Сёгун жив! — кричу я. — Банзай!
Мою грудь наполняет ликование. Оно горькое, колючее. Горло раздирает кашель: сухой, жестокий. Меня скручивает в три погибели. Это спасает мне жизнь: меч свистит мимо, срезая клок распатланных волос. Выпрямиться или ударить в ответ я не успеваю. Гром и молния, воистину молния! Узкая, блестящая, она пронзает врага насквозь.
Мигеру?
Нет, Рикарду-доно.
Я кланяюсь ему, благодарю, но варвару не до меня. Если честно, мне тоже не до него. Я рвусь вперёд — не потому что хочу, а потому что туда рвётся сёгун. Голос сенсея Ясухиро отчётливо слышится с той стороны. Для его светлости этот голос — что манок для птицы.
— Смерть! — возглашает Ясухиро.
Откуда и взялся?
— Смерть! — откликается Ода Кацунага. — Смерть изменникам!
В крике сёгуна безумие мешается с торжеством. Он рубит, рублю я… И вдруг оказывается, что рубить больше некого.
Вот ведь как! Ноги не держат.
Сажусь в грязь.
2
«Я этого хочу!»
Жаркие языки пламени взлетали ввысь, тянулись к низким небесам в попытках их поджечь. Небесный уголь не спешил заняться, но пламя не оставляло попыток. Храм полыхал сверху донизу. Сквозь пляску демонов проступал чёрный силуэт креста на крыше.
Крест держался до последнего.
В свете пожара и чудом уцелевших фонарей были видны десятки тел, устлавших улицу и площадь. Больше всего трупов громоздилось перед храмом, там, где мы приняли бой.
Кое-кто слабо шевелился. В ком-то теплилась жизнь.
— Сбежали! Трýсы!
Ода Кацунага уже хрипел, но никак не мог остановиться. С обнажённого меча в руке сёгуна капала кровь. Оба они, и меч, и сёгун, жалели, что всё так быстро закончилось. Надо убивать, рубить и рассекать, ещё и ещё! А подлые изменники взяли и сбежали!
Кто в горы, кто на тот свет.
— Негодяи! Сбежали!
И хорошо, что сбежали, подумал я. Иначе в окровавленной груде добавилось бы тел. Уверен, это были бы не только тела предателей.
— Ваша светлость, с вами всё в порядке? Вы не ранены?
Инспектор сжимал в руках дубовый брус. В двух шагах от сёгуна Куросава опомнился, с удивлением уставился на своё оружие — и отшвырнул брус прочь.
— Сбежали… сбежали!..
Сёгун не слышал инспектора.
Со всей возможной почтительностью Куросава начал обходить вокруг его светлости. Инспектор пытался разобрать в багровом свете пожара, нет ли на господине ран. Лицо и руки сёгуна были в крови, но, кажется, это была не его кровь. Зато одежда на груди самого инспектора свисала неопрятными лохмотьями. За сегодня я насмотрелся убийств на всю оставшуюся жизнь, но при взгляде на этого человека меня передёрнуло.
— Инспектор, вы сами ранены!
Куросава не сразу понял, что я обращаюсь к нему.
— Вы ранены, инспектор, — повторил я.
Инспектор опустил взгляд на свою грудь, живот. Увиденное его не слишком впечатлило.
— Ранен? — он пожал широченными плечами. — И что? Вы, кстати, тоже.
И продолжил обход сёгуна.
Что сказал инспектор? Я ранен? Выворачиваю шею, пытаюсь посмотреть на левое плечо. Кровь, да. Плечо онемело. Потому и не слишком больно. Рука висит плетью. Смешно: на въезде в деревню у меня отобрали две плети. Сейчас вернули одну.
Мысли ворочались медленно, с натугой.
Я устал. Я очень устал. Надо промыть рану. Надо перевязать. Сам я, пожалуй, не справлюсь. Кто меня перевяжет? Мигеру? Надо отыскать Мигеру. Зайти в харчевню — вон она, напротив. Там есть вода и саке. Может, найдётся и чистая ткань.
Я огляделся. Вместо Мигеру я увидел господина Сэки. Старший дознаватель сидел на земле и перевязывал себе ногу, не дожидаясь помощи. Сэки-сан ранен?! Главное, что жив. И сёгун жив. И этот жив, который рядом с господином Сэки…
Мне что, не почудилось?!
— Сенсей! Почему вы здесь?
— У меня приглашение, — Ясухиро был бледен, на лбу подсыхал длинный порез. — Я опоздал. Проклятая рана! Я заблудился. Какой позор! Хотел срезать путь…
Я узнал меч в руках сенсея. Волнистый муар старинной ковки. Накладки из серебра. Оплётка шёлковым шнуром. Я уже видел этот меч. Зимой, когда сенсей учился убивать на безликих.
— Лошадь охромела. Пришлось идти пешком. Через лес! Стемнело, я увидел огонь и пошёл на него. Опоздание — беспримерная дерзость, но я надеялся, что мне позволят принять участие…
Лицо Ясухиро исказила странная гримаса. Наверное, она означала улыбку.
— Позволили, — тихо произнёс сенсей. — Мне позволили. Славься, будда Амида!
— Вы напали на изменников в одиночку?!
— Я был не один.
Ну да, понял я. Когда началась резня, кое-кто наверняка успел сбежать. Ясухиро их встретил в лесу: беглецов, непричастных к заговору. Устыдил, заставил повернуть обратно: уговорами или силой. Если бы не он…
— Где этот мерзавец?! Где он?!
Мы обернулись на крик сёгуна.
— Кто, ваша светлость?
