Рассказы - [38]

Истекая потом, Вессон уставился на экран. Чужак уставился на него в ответ — и они словно заговорили друг с другом. Непосредственно от мозга к мозгу передавалось некое сообщение, для которого не требовалось слов.

И было в этом какое-то пронзительное наслаждение. Вот она, поглощающая с головой и растворяющая в себе радость изменения, перехода в то, что уже не почувствует боли… Зов. Импульс.

Вессон медленно и осторожно выпрямился, будто в голове у него находилось что-то хрупкое. Осторожно! Не кантовать! Потом прохрипел:

— Тетя Джейн!

Машина что-то прогудела.

Вессон продолжил:

— Тетя Джейн! Я нашел ответ! Ответ окончательный! Сейчас. Вот, слушайте. — Он помедлил, собираясь с мыслями. — "Когда две чуждые цивилизации сталкиваются, сильная должна одолеть слабую любовью или ненавистью". Помните? Вы еще сказали, что не понимаете. Так я скажу вам, что это значит. — Когда эти… эти чудища столкнулись с Паджоном на Титане, они сразу поняли, что столкнуться нам придется еще не раз. Они развиваются вширь, осваивают новые миры — так же как и мы. Пока еще мы не овладели межзвездными полетами, но дать нам какую-нибудь сотню лет — и мы их освоим. А тогда мы доберемся до этих тварей. И они нас не смогут остановить. И знаете, тетя Джейн, почему? Потому что они не убийцы. Это в них просто не заложено. Они тоньше нас. Понимаете, они как бы сказочные богачи, а мы — что-то вроде дикарей с островов Океании. Они не убивают своих врагов. Нет, Боже упаси!

Тетя Джейн все пыталась что-то сказать, вмешаться, но Вессон не обращал на нее внимания.

— Слушайте же! Сыворотка долголетия — просто счастливое совпадение.

Но они с успехом его использовали. Вкрадчивые и обходительные, они прилетают и запросто одаривают нас драгоценным эликсиром, ничего не требуя взамен. А знаете почему? Слушайте же!

Чужак прибывает сюда, и потрясение от контакта с человеком заставляет его источать столь нужную нам золотистую бурду. Но на последнем месяце боль неизменно утихает. Почему? А потому, что два разума — человеческий и инопланетный — прекращают свою неистовую схватку. Что-то лопается, выходит наружу — и происходит смещение. Вот где начинаются потери человека от всей этой операции! Тот, кто выходит отсюда, на человеческом языке уже разговаривать не способен. Думаю, впрочем, что все мои предшественники по-своему счастливы. По крайней мере, счастливей меня. Ведь у себя внутри они обрели что-то огромное и важное. Что-то такое, чего нам с вами даже не представить. И если теперь их снова поместить сюда, к чужаку, они легко смогут ужиться. [Они адаптированы друг к другу.] Вот на что рассчитывают эти твари!

Вессон треснул кулаком по пульту управления.

— Вот куда они метят! Не сейчас. А лет через сто — двести. Когда мы доберемся до звезд и начнем завоевание, вдруг выяснится, что мы сами уже завоеваны! Без всякого оружия! Без ненависти, тетя Джейн! Любовью!

Да-да, любовью! Грязной и подлой, смрадной и вкрадчивой любовью!

Тетя Джейн что-то встревоженно пищала.

— Что? — не разобрав ни слова, переспросил Вессон.

Тетя Джейн умолкла.

— Ну что там у тебя, что? — заорал Вессон, молотя кулаком по пульту управления. — Дошло до твоей паскудной оловянной башки или нет? В чем дело?

Тетя Джейн, уже без выражения, произнесла что-то еще. Вессон опять не разобрал ни единого слова.

И вдруг он словно окаменел. Горючие слезы потекли по щекам.

— Тетя Джейн… — захлебываясь, начал Вессон. И тут же вспомнил:

"Вы уже разговариваете дольше любого из них". Поздно! Слишком поздно!

Выскочив из кресла, он бросился к шкафу со старомодными бумажными книгами. Судорожно выхватил первую попавшуюся.

Все страницы оказались заполнены совершенно незнакомыми ему черными каракулями, похожими на корчащиеся фигурки.

Слезы хлынули ручьем — слезы усталости, слезы разочарования, слезы ненависти. Вессон ничего не мог поделать.

— Тетя Джейн! — проревел он.

Тщетно. Пучина безмолвия скрыла его с головой. Вот он и сделался представителем обновленного человечества — одним из тех, что смогут ладить со своими собратьями-чужаками. Там, среди чужих звезд.

Пульт управления не работал. Отныне для Вессона здесь ничего не работало. Голый, он скорчился в душевой с металлической супницей в руках. На теле поблескивали капельки влаги. Бледные волоски сохли и поднимались.

На серебристом боку супницы видно было какое-то смутное очертание.

Своего лица Вессон разглядеть не смог.

Тогда он бросил супницу и пошел через гостиную в круговой коридор, вороша ногами кучи бумаги. Когда взгляду его случалось задержаться на испещрявших бумагу черных линиях, они напоминали ему червей.

Бессмысленные ползучие твари. Остекленевшие глаза смотрели вперед. А голова то и дело дергалась — бесполезное движение, прежде позволявшее чуть умерить боль.

Однажды на пути у Вессона встал Говер.

— Ты придурок, — злобно прошипел шеф Бюро. — От тебя требовалось дойти до конца, как делали все остальные. А теперь смотри, что ты натворил!

— Что я натворил? Ведь я все выяснил! — рявкнул в ответ Вессон. Но стоило ему смахнуть Говера в сторону, будто паутинку, как боль вдруг вернулась. Вессон громко застонал, стиснул руками голову и принялся раскачиваться взад-вперед. Потом нашел в себе силы выпрямиться и пойти дальше. Боль накатывала теперь высоченными валами — захлестывала и била.