Рассказы - [4]
Теперь, когда бой был кончен, в металлической печи мерцал огонь, а в землянке было животно тепло и относительно тихо, ничто не могло заставить лично его, Королькова, предаться суете, панике и спешке.
На данный момент он выбрал в своем сознании такую линию: начисто игнорировать необратимую истину о том, что через несколько часов здесь будут немцы. Числом, в тысячу раз превосходящим наши местные силы. Здесь будет вся королевская рать – армия генерала, е.и его мать, Паулюса. Где-то опять была допущена ошибка ценой в тысячи человеческих жизней. Советские войска все время проигрывали фашистам то в тактике, то в организованности, то в боевой подготовке. Маятник войны качался с погрешностью. Шифровки из центра были зачастую неверны, информация произвольным образом путалась и рассеивалась в разряженной атмосфере. Проще говоря, положение было серьезнее, чем думал Верховный Главнокомандующий. Сам-то Корольков не раз признавался самому себе, что не видит особой трагедии в том, что эта земля варваров будет порабощена войсками Третьего Рейха. Может быть в этом и состоит историческая справедливость? Стоит ли защищать до последней, как он сам любит повторять бойцам, капли крови, места обитания полуголодных отсталых племен? Они позволяют государственной структуре творить с собой все что угодно, являясь по сути дела экспериментальным компостом, пылью, почему бы не заменить одно рабство другим, возможно, более перспективным с глобальной точки зрения?
Что ж, сейчас Корольков грел свои кости в блиндаже и пытался расслабиться. Выпил сто грамм разбавленного льдом спирта, оприходовал банку разогретой тушенки и был таков. Положил под голову шинель, подбросил в печку бревен и воспользовался недолгим затишьем. Нашел под сукном невесть кем забытую книжку и пытался ее читать. Хороший, кстати, попался текст для успокоения мозга: поэма Педро Кальдерона «Жизнь в сновидении», в прекрасном переводе. В произведении рассказывалось о некоем молодом человеке, испанском политическом заключенном, который встретил в концентрационном лагере странного старика, тайно от администрации обучавшего избранных пленников на первый взгляд фантастическому способу побега – через осознанный сон. То есть, человек каждую ночь должен был видеть во сне, как он убегает из лагеря, и постепенно дойти в своих ментальных упражнениях такого правдоподобия, что потом взять и вполне телесно оказаться вне этих проклятых стен. Но это была трудная кропотливая работа. «Во-первых, должен ты узреть во сне свой член или ладони»…
Поначалу воспринимать мягкий вкрадчивый голос автора мешала колючая, утыкающаяся в бока солома на лежанке и разрывы бомб за толщей земли, но вскоре неприятные ощущения прошли. Взрывы стали казаться тихим кошачьим мурлыканьем.
Он знал, что снаружи вовсю идет подготовка к отступлению, к позорному бегству живой силы назад, на восток, чтобы потом, сгруппировавшись с другими частями, опять начать обход напирающего противника по дуге, но его это не волновало. В течении часа он вчера надрывал свое горло, призывая нерадивых трусливых азиатов в танковую атаку. Боже мой – в смысле – дорогой товарищ Сталин, да они с противотанковым ружьем научились обращаться только вчера! Я все понимаю – что основной состав уже выведен из строя, резерв только готовится, но сейчас, в этот критический момент, так разбазаривать людские ресурсы, вместо того чтобы тупо во все валенки драпать, драпать и молиться – не есть ли это некое пустое с вашей стороны, дорогой Вождь, бахвальство: вот дескать сколько мяса я тебе, Адольф, могу дать сожрать? Отступление нужно было начинать не сегодня, а позавчера или даже три дня назад, тогда бы удалось хоть частично уменьшить людские потери. Их дивизии еще повезло, что место дислокации оказалось чуть в стороне от линии фронта. Они-то успеют, а вот те, что там, впереди – что ожидает их?
Корольков отказывался понимать намерения военных демиургов. Точнее, ему было уже давно на них наплевать, куда важнее было сейчас зад согреть на печи, аккумулировать в теле хоть немного тепла для дальнейшего погружения в бескрайние просторы заснеженной Родины…
Книжечка. Кальдерон-мудозвон. Испанец. Сейчас, если б не война, Корольков, может, уже и изучал бы его труды в библиотеке университета. Вроде бы этот литератор входит в их филологическую программу. Корольков ведь даже первый курс не успел толком закончить. Экзамены приняли автоматом – и законсервировали все студенческие дела до будущего восстановления после предполагаемой победы. Потом был призыв, три месяца жуткой муштры и передовая. Теперь, спустя полтора года, он уже политрук. Артист разговорного жанра. В каждой бочке затычка. Не надо было идти на филологический. В технари надо было идти, в физики, как отец советовал, может, получил бы бронь в каком-нибудь конструкторском бюро. Но он верил маме. Она говорила – человек, работающий со словом, высший человек, молекула Пушкина. Распылят не сегодня, так завтра, эту молекулу на атомы.
Взрыв прозвучал совсем близко, так что с потолка посыпались комья земли. Черт, не дают насладиться положенным двухчасовым отдыхом. Он достал из кармана гимнастерки самокрутку и жадно закурил. Вскоре ему надо будет выбираться наружу и сменять на боевом посту лейтенанта Мещерякова – бегать, упрашивать, руководить и тормошить осоловелых пьяных солдат.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.