Рассказы каменного века - [11]

Он тихонько прорычал и взмахнул своим топором при виде входящей в пещеру медведицы. Затем, к ужасу Юдены, вместо того чтобы поскорее уйти с нею отсюда, он лег плашмя на землю и стал медленно двигаться вперед к реке до того самого места, откуда можно было наблюдать за пещерой. Ведь там были медведи — а он проделывал свой маневр так спокойно, как будто подстерегал кроликов!

Он лежал под тенью деревьев неподвижный, похожий на выброшенное бревно, испещренный солнечными пятнами. Он думал. А Юдена знала еще с того времени, когда была девочкой, что когда Уг-Ломи делался таким молчаливым, как сейчас, и лежал, подперев кулаком подбородок, то это означало, что скоро произойдет что-нибудь особенное.

Прошел час, прежде чем он окончил свои размышления. Еще в полдень эти двое маленьких дикарей дошли до берегового обрыва, свисавшего над пещерой медведя, и теперь все долгое время до заката солнца из всех сил работали над огромной меловой глыбой. Без всякого другого орудия, кроме своих крепких мускулов, они прокатили ее от холма, над которым она торчала, как шатающийся зуб, до самого края обрыва. Меловая глыба была добрых два ярда в обхвате, высотой по самую грудь Юдены, тупоугольная и усаженная кремнями.

Когда зашло солнце, глыба уже лежала в трех дюймах от обрыва над самой пещерой страшных медведей.

Разговор в медвежьей пещере шел вяло в тот вечер. Медведица угрюмо сопела в своем углу, — она любила поросенка и обезьяну, — а Анду старательно облизывал лапу и проводил ею по морде, чтобы охладить жгучую боль от воспалившихся ран.

Потом он вышел и сел как раз у входа в пещеру, щурясь неповрежденным глазом на вечернее солнце и размышляя.

— Ни разу в своей жизни не был я так удивлен, — сказал он наконец. — Это какие-то необыкновенные звери. Напасть на меня!

— Мне они не нравятся, — из темной глубины проворчала медведица.

— Я никогда еще не видел более слабого животного. Не понимаю, куда идет мир… Тощие, не заросшие ничем ноги… Удивляюсь, как они выносят холод зимой!

— Очень вероятно, что и совсем не выносят, — заметила медведица.

— Мне думается, что это неудавшаяся порода обезьян.

— Новый вид, — сказала медведица.

Водворилось молчание.

— Его удача — простая случайность, — сказал Анду. — Это бывает иногда.

— Не понимаю, зачем ты дал ему убежать, — сказала медведица.

Но этот вопрос уже обсуждался ранее и был закрыт. Анду, опытный медведь, помолчал некоторое время. Потом он возобновил разговор с новой точки зрения:

— У него особого рода коготь — длинный коготь, который, казалось, был сперва на одной его лапе, а потом на другой. Только один коготь. Странные существа. У них есть еще и блестящий предмет, похожий на тот ослепительный свет, что ходит по небу днем, — только у них он прыгает. Это действительно стоит посмотреть. Он с корнями и колышется, как трава от ветра.

— Он кусается? — спросила медведица. — Если он кусается, то не может быть растением.

— Нет… Я не знаю, — ответил Анду. — Но, во всяком случае, это любопытно.

— Мне бы хотелось знать — вкусны ли они, — сказала медведица.

— По-видимому, — сказал Анду, почувствовав аппетит. Пещерный медведь, как и полярный, был неисправимым плотоядным. Мед и корни не приходились ему по вкусу.

На некоторое время оба углубились в размышления. Затем Анду снова принялся за несложное лечение своего глаза.

Солнечный свет все больше и больше заливал зеленый откос, находящийся перед входом в пещеру, пока наконец он не принял оттенок красноватого янтаря.

— Любопытная это вещь — день, — рассуждал пещерный медведь. — Только слишком длинен. Совершенно не годится для охоты. Всегда ослепляет меня. Днем я почти теряю обоняние.

Медведица ничего не ответила, и из темноты пещеры послышался мерный хруст. Она обгрызала кость. Анду зевнул.

— Да-а, — сказал он.

Он направился ко входу пещеры и остановился с вытянутой вперед головой, осматривая полукруг береговых утесов. Ему надо было совершенно повернуть голову, чтобы осмотреть левым здоровым глазом правую сторону. Но, без сомнения, правый глаз поправится завтра.

Он снова зевнул. Вдруг над его головой послышался шум и огромная меловая глыба, оторвавшись от вершины обрыва, с грохотом упала прямо перед его носом и разлетелась на множество неровных осколков. Это в высшей степени изумило его.

Когда он немного оправился от неожиданности, он с любопытством принялся обнюхивать внушительные куски упавшего перед ним снаряда. У них был особенный запах, странно напомнивший ему тех двух скверных зверьков на выступе. Он сел, тронул лапой самый большой обломок и несколько раз обошел его, пытаясь где-нибудь найти тут человека…

Когда наступила ночь, он отправился вниз по долине реки, чтобы посмотреть, нельзя ли раздобыть кого-нибудь из обитателей выступа. Но он нашел выступ пустым, — не оставалось и следов красного прыгающего предмета. Анду был голоден и потому не стал долго ротозейничать в эту ночь, а отправился на охоту за ланью.

Воспоминание о скверных зверьках исчезло из его головы. Ему попался молодой олень, но мать была рядом с ним и вступила в отчаянную борьбу за своего детеныша. Пришлось его оставить, но разгорячившаяся самка продолжала нападать, и ему удалось наконец нанести ей решающий удар по голове и завалить ее. Было больше мяса, но меньше вкуса. Медведица, которая следовала за ним, тоже получила свою долю. Во второй вечер снова упала белая глыба, совершенно такая же, как и первая, и, как первая, она разлетелась в куски прямо перед его головой. Это показалось ему очень любопытно.