Рассказы из сборника «Отступление» - [36]

— Идиот! — прошептал он. — Что за идиот! — он шлепнул себя обеими руками по лбу. — Неужели, нельзя было сообразить?

Злобно пнув ногой кучу тряпья, он прошел через зал, вылез из окна, пробежал через лужайку, спрятался за дерево и, дымя сигаретой, принялся ждать возвращения Фланагана и Сэма.

Глубоко вздохнув, Алекс огляделся по сторонам. Вот как надо жить, думал он вглядываясь в большие дома, темнеющие на фоне звездного неба. Деревья и лужайки, свежий воздух тишина и пение птиц, поездка на Палм-Бич, когда вы хотите, чтобы ваш дом сгорел, и вы ничего не желаете, как это случилось. Алекс ещё раз вздохнул и раздавил сигарету о дерево. Бильярдная, при правильном управлении, может принести шесть, семь тысяч долларов в год. Имея шесть-семь тысяч можно уютно устроиться в районе Флэтбуш, где повсюду растут деревья, а в садах резвятся белки. Настоящие живые белки! Этот район Нью-Йорка похож на парк, и именно там следует жить порядочным людям…

К нему подкатил автомобиль, Фланаган открыл дверцу, и мрачно спросил, не выходя из машины:

— Итак, что скажешь, полководец?

— Знаешь, Фланаган, была совершена ошибка, — произнес Алекс, переходя на шепот.

— Не может быть! — издевательским тоном бросил Фланаган. — Не надо! Не надо меня огорчать!

— Ты намерен веселиться? — спросил Алекс. — Может быть, все же выслушаешь, что там произошло?

— Ради всего святого, Фланаган, — срывающимся голосом пропищал МакКракен, — перестань паясничать. Говори то, что надо сказать и уезжаем отсюда. — Тревожно оглядев улицу, он добавил: — Насколько мне известно, здесь каждую минуту может появиться коп!

— Наш славный Шеф Полиции. Наши «Старые железные нервы»[13], — сказал Фланаган.

— Не могу себе простить, что ввязался в это дело, — хрипло произнес МакКракен и спросил: — Итак, Алекс, что же там произошло?

— Все очень просто, — ответил Алекс, — я рассчитал горение фитиля на два часа, и за это время произошло испарение лигроина.

— Испарение? — протянул Сэм. — Что эта за штука такая «испарение»?

— Он у нас образованный парень, этот Алекс. Ну прямо студент. Знает кучу мудреных слов. Теперь послушай меня, тупоголовый грек! Гений эффективных действий! Безголовый сукин сын! И как я мог доверить подобному кретину поджог дома? Ведь ты способен только на мытье посуды в дешевой забегаловке! Александр! — сказал Фланаган и плюнул Алексу в физиономию.

— Ты не должен так говорить, — сказал Алекс, вытирая лицо, — я старался, как мог.

— Я что же нам теперь делать? — взвыл МакКракен? — Кто-нибудь может мне сказать, что нам теперь делать?

Фланаган резко наклонился вперед, схватил Алекса за воротник, и, притянув к себе, прошипел ему прямо в лицо:

— Слушай меня, Александр. Слушай внимательно. Сейчас ты вернешься в это дом и подожжешь его. На сей раз, ты подожжешь дом, как следует! Ты всё понял?

— Да, — ответил Алекс дрожащим голосом. — Конечно, я слышу тебя, Фланаган. Тебе вовсе не обязательно отрывать мой воротник. Послушай, рубашка обошлась мне в восемь долларов…

— На этот раз, ты будешь поджигать дом вручную, — сказал Фланаган и для большей убедительности сильнее затянул воротник рубашки. — Осчастливишь пожар, так сказать, своим личным вниманием. Никаких фитилей, и никаких испарений. Ты меня хорошо понял?

— Да, — ответил Алекс. — Я понял тебя, Фланаган, очень хорошо.

— Если что-нибудь опять пойдет не так, тебя запекут в пироге, протянул Фланаган, уставив взгляд своих маленьких, светлых, подловатых глаз прямо в зрачки Алекса.

— Ну почему ты не отпускаешь воротник? — прохрипел Алекс — он уже начал задыхаться, — Эта рубашка стоила мне…

— Как мне хочется врезать тебе в брюхо, — сказал Фланаган.

Еще раз плюнув Алексу в лицо, он отпустил воротник рубашки и тычком ладони оттолкнул от себя его голову.

— Послушай, Фланаган… — возмущенно пискнул Алекс и попятился назад, едва устояв на ногах.

Дверца машины захлопнулась.

— Поехали, Сэм, — бросил Фланаган, откидываясь на спинку сиденья.

Автомобиль резко рванулся с места. Алекс вытер лицо дрожащей ладонью.

— О, Господи! — прошептал он и двинулся по темной лужайке к ещё более темному дому.

Тишину ночи нарушило чириканье воробья, и Алекс едва не заплакал под сенью столь мирных деревьев.

Оказавшись в доме, Алекс повел себя весьма деловито. Первым делом он поднялся на второй этаж, где с прошлого раза оставил ведра с лигроином и перетащил их вниз по два за ходку. Затем он сорвал все драпри с окон первого этажа и сложил их кучей в дальнем конце коридора, тянущегося вдоль всей стены дома. После этого он сдернул холщовые чехлы с мебели и бросил их поверх драпри. Алекс не поленился спуститься в подвал, чтобы принести оттуда картонные коробки из-под яиц, наполненные древесной стружкой. Когда он высыпал стружки на драпри и чехлы, куча в конце коридора достигла высоты семи футов. Он работал решительно и быстро, разрывая ткань в том случае, если она легко поддавалась, и передвигаясь по ступеням лестницы бегом. На нем было тяжелое пальто, и он обильно потел, чувствуя, как струйки пота стекают под воротник рубашки. Алекс пропитал лигроином всю мягкую мебель и вылил десять галлонов жидкости на кучу, которую он воздвиг в коридоре. От острого запаха лигроина у него свербило в носу. Алекс отступил на пару шагов и с удовлетворением осмотрел дело своих рук. Если и теперь ничего не получится, подумал он, то этот дом не сожжешь даже в доменной печи. Когда он закончит подготовку и приступит к делу, в домике Литтлуортов станет очень жарко. На сей раз для ошибок не останется места. Алекс взял метлу, отломил рукоятку и обмотал её коней тряпками. Он макал этот факел в ведро до тех пор, пока тряпки не пропитались настолько, что лигроин стал стекать с них на пол широкой струей. Тихонько насвистывая мелодию песни «В старом городе сегодня будет жарко», он широко распахнул окно в противоположном от кучи тряпья и стружек конце коридора. Коридор был узким и длинным. Окна от погребально костра отделяли, по меньшей мере, тридцать пять футов.