Рассказы из сборника «Отступление» - [26]

— Гурске. Ты страшно надрался, но этого мало. Человека, более никчемного и нелепого, чем ты в мире не существует. Ты — Наполеончик весом в сто тридцать фунтов.

— Не убивай его! — закричала, подбегая к нему Флора. — Ради всего святого, Винни, не убивай его!

Некоторое время Фланаган молча взирал на болтающегося в его лапе Гурске. Затем обернувшись лицом к аудитории он произнес:

— Леди и джентльмены, надеюсь, что никто из вас не потерпел никакого ущерба.

— Я промахнулся, — жалобно пискнул Гурске. — Надо было надеть очки.

— Все танцуют, — объявил Фланаган, а я приношу извинения за своего друга. Обещаю, что он никому больше беспокойства не доставит.

Оркестр рванул «Дипси Дудл», и гости заведения, вернувшись к жизни, задвигали ногами.

Фланаган отнес Гурске к столику и, усадив на стул, сказал:

— Ну, хорошо. Давай закончим дискуссию. Раз и навсегда.

— А больше ничего не хочешь? — спросил, впрочем, без всякого энтузиазма Гурске.

— Юджин, — сказал Фланаган, — подойди ко мне.

Гурске приблизился к Фланагану, который сидел боком к столу, широко расставив ноги.

— Итак, что ты скажешь о тех профессиональных боксерах, достоинства которых мы сравнивали недавно?

— Из этих двоих я ставлю на Демпси.

Фланаган взял Гурске за руку и легонько потянул на себя. Гурске упал на колени приятеля лицом вниз и задницей кверху.

— Ты похож на старую шарманку, — осуждающе произнес Фланаган и принялся размеренно и размашисто шлепать Гурске по мягкому месту. Оркестр на некоторое время умолк, и смачный звук шлепков разносился по всему заведению.

— Ой! — пискнул Гурске на седьмом ударе.

— Ох! — ответили ему дружным вздохом многочисленные зрители. На девятом ударе барабанщик из оркестра поднял палочку и басовый инструмент принялся отсчитывать удары, отвечая на каждый взмах безжалостной и неутомимой ладони.

— Итак, мистер Гурске, — спросил Фланаган, — что вы теперь скажете?

— Я ставлю на Демпси.

— О'кей, — произнес Фланаган, и возобновил экзекуцию.

Гурске сломался лишь после тридцать второго удара.

— Хорошо, Фланаган, — со слезами в голосе выдавил он. — Достаточно.

— Я рад, что вопрос решился к обоюдному удовлетворению, — сказал Фланаган, ставя приятеля на ноги. — Теперь садись и выпей.

Гости зааплодировали, оркестр вновь заиграл, и танцы возобновились. Фланаган, Флора и Гурске сидели за своим столиком, потягивая «Старомодный».

— За выпивку плачу я, — объявил Фланаган. — Поэтому пейте от души. Итак, на кого же ты теперь ставишь, Юджин?

— Я ставлю на Луиса, — ответил Гурске.

— В каком раунде он выиграет?

— Во втором, — ответил Гурске. Он тянул «Старомодный», а по его щекам катились слезы. — Он выиграет бой во втором раунде.

— Вот теперь я вижу, Юджин, что ты, — настоящий друг.

Перестань давить на меня, Рокки

Мистер Гензель аккуратно обматывал знаменитую правую Джоуи Гарра шестью футами клейкой ленты. Джоуи сидел на краю массажного стола. Он покачивал ногами, с мрачной задумчивостью глядя на своего менеджера.

— Осторожность, — произнес мистер Гензель, продолжая работу. Запомни: «осторожность и деликатность» — вот два ключевых слова.

— Ладно, — буркнул Джоуи и громко рыгнул.

— Всему есть предел, Джоуи, — сказал мистер Гензель. — Экономность может завести тебя слишком далеко. Ты — человек не бедный, и на твоем банковском счете денег не меньше чем у голливудской актрисы. Скажи, почему ты предпочитаешь питаться в забегаловках за тридцать пять центов.

— Прошу вас, не говорите так много, — пробурчал Джоуи, протягивая левую руку.

Мистер Гензель приступил к обработке знаменитой левой Джоуи Гарра.

— Язва… — продолжал он. — Скоро я буду иметь боксера с язвой желудка. Блестящая перспектива. Этот человек почему-то предпочитает питаться отбросами. Отбросами с кетчупом. Будущий чемпион в полусреднем весе. Динамит в каждом кулаке. Рыгает сорок раз на день. Побойся Бога, Джоуи.

Джоуи, не обращая внимания на причитания менеджера, покосился на свое изображение в зеркале, чтобы ещё раз полюбоваться своими аккуратно прилизанными, напомаженными волосами. Мистер Гензель вздохнул и, потрогав языком зубной протез, закончил бинтовать руку.

— Позволь мне когда-нибудь, — сказал он, — угостить тебя настоящей едой. Один доллар пятьдесят центов за порцию. Чтобы ты мог почувствовать вкус.

— Экономьте деньги, мистер Гензель, — ответил Джоуи. — На безбедную старость.

Распахнулась дверь, и в помещение вошел МакЭлмон. Его сопровождали двое высоких, широкоплечих парней с плоскими лицами и покрытыми шрамами губами, сейчас скривившихся в дружелюбном оскале.

— Рад видеть вас, парни, — сказал МакЭлмон. Подойдя к боксеру он потрепал его по плечу и спросил: — Как чувствует себя мой маленький Джоуи?

— Нормально, — ответил Джоуи, растянулся на массажном столе и закрыл глаза.

— Он все время рыгает, — пожаловался мистер Гензель. — В жизни не встречал боксера, который рыгал бы так много, как Джоуи. Такого я не видывал за все тридцать пять лет пребывания в этом бизнесе. Как поживает твой парень?

— Рокки в отличном состоянии, — ответил МакЭлмон. — Хотел зайти к вам вместе со мной, чтобы убедиться в том, что Джоуи понял все правильно.

— Я все отлично понимаю, — раздраженно ответил Джоуи. — Тот ещё Рокки! Тоже мне — скала. Больше всего он боится, что кто-нибудь, когда-нибудь его, как следует, ударит. Тот ещё боец!