Рассказы - [25]
А про себя удивляется. Смотри-ка, и там счастье сыскалось, где его вовсе быть не может!
Так бы и повесили мужика, если бы вдруг противник в наступление не пошел.
Бежит от чужих окопов чужой солдат и по-своему «ура» кричит. Испугались генералы. Развязали мужика и приказывают:
— Защищай нас! Мужик! Контратакуй! И развивай наступление до полной победы! А за это мы тебе повешенье отсрочим!
— Не буду я больше воевать. Вешайте меня поскорей, — отказывается мужик и глаза закрывает.
— Да он же всех нас в плен возьмет, страну захватит и бабу твою и сарайку в контрибуцию запишет! — объясняют генералы.
— А ну и ладно, — не пугается мужик.
Видят генералы — не станет мужик воевать ни в какую! А противник совсем уже рядом. Глазищами сверкает, палашом грозит, сейчас изрубит!
Расстроились генералы.
— Из-за тебя, мужик, мы, может, всю эту войну вдрызг проиграли, — говорят. На все пуговички застегиваются, строем встают и шагом-марш — идут навстречу противнику поскорее в плен сдаваться.
Остался мужик один.
Лежит на земле, на шинелке, и ни вставать ему, ни счастья искать, ни жить неохота. Устал мужик. Лежит и ждет, когда смертушка подойдет и глаза от солнышка заслонит.
А только не идет смерть — ни к чему ей мужик-беспортошник. Мороки с ним много, а навару никакого.
Полежал мужик, озяб да и пошел домой.
Только нету у него дома — один забор торчит, кусок ворот да сарайка. Разор. И деревни нету — лишь трубы печные остались.
— Ну, что, сыскал счастье? — спрашивают соседи и с надеждой на мужика смотрят.
— Всю землю исходил — нету счастья, — отвечает мужик. — Нигде нету!
Сел и руки опустил.
Постояли соседи, повздыхали и каждый к своей печке отошел.
Сидит мужик, голову руками обхватил, горюет.
— Шестьдесят годов прожил! Дом не уберег, сынов потерял! Счастья в глаза не видел…
Долго сидел.
Но только подходит к нему жена, сама худущая, как щепка, руки что былинки. Еле-еле топор по земле волочит.
— Вот, — говорит, — топор. Я его в огороде откопала.
— На что мне топор? — удивляется мужик.
— Так лестницу мастерить, — отвечает жена и глаза отводит. — Вдруг не врал поп. Вдруг на небе счастье сыщется. Хоть самый махонький кусочек. Хоть вот такусенький!
— И то верно. Чего без толку сидеть? — говорит мужик.
Голову запрокинул, глаза прищурил и долго сквозь ресницы на небо смотрел. А потом взял топор и вбил две жердины в землю…
Тюк-тюк — стучит топор. Стружка кучерявится. Сосной пахнет. Холодно наверху, ветер свистит, лестницу шатает, и звезды в черноте совсем рядышком, словно дырки от пальцев.
И кажется, что совсем скоро, что вот-вот счастье будет. Через две жердиночки.
Хорошо-о…
— А может, и не в самом счастье — счастье-то, — думает мужик. — Может, оно в этих двух последних жердиночках, что до него остались? А?
И тюк-тюк топором, тюк-тюк. Колотит лестницу.
А лестница-то в небо ведет…
Балалайка
Женился мужик. Худо-бедно прожил с женой двадцать лет. И за эти двадцать лет народилось у него двадцать сыновей, и все, как один, в сентябре. Младший еще титьку сосал, а старший уже вовсю с девками женихался. А когда младший по девкам бегать начал, у старшего уже борода до пояса выросла и своих десять сынов ложками по столу стучали.
Тут батька их помер. Утром заболел, заохал, а к вечеру и помер. Сыны тятьку на двор вытащили и стали наследство делить. По столу кулачищами стучат, усами шевелят, ругаются. А тятька тихонько на дворе в деревянном гробу лежит, ручки на груди сложил, в кулачках свечку держит.
Старший сын говорит:
— Я самый старший, поэтому мне земли самый большой кусок положен!
— А вот врешь, — говорит седьмой сын, — меня тятька больше всех любил, на коленях качал и свистульку вырезал. Моя земля!
— Это как же так? — удивляется третий сын, — у меня детей всех вас больше. Что им, с голоду попухнуть? Отрезайте мне клин на косогоре! А то я хату подожгу!
— За что тебе клин?! Ты три года ногами маялся, на печке вылеживался, а мы в поле хребтину ломали! — отвечают братья. — А если ты хату подпалишь, мы всех твоих детей как котят перетопим! Так и знай.
Шумят братья, глазами сверкают, зубами скрежещут. А мать сидит тихонько в уголке, плачет по умершему. Но плачет молча, в ладошку, чтобы сынам не помешать.
А сыны-то уже не кричат — кулаками дерутся, из голов волосья пучками рвут, валят друг дружку на пол и ногами топчут. И ни один другому своего куска наследства уступать не хочет.
Только младшой возле матери сидит, в разговор старших не встревает, по батьке горюет.
Били-били друг дружку братья — устали. Сели на лавку передохнуть. Кровь да сопли, по лицу размазанные, рукавами да подолами изорванных рубах вытирают, друг на дружку глазами зыркают.
— Ну, тогда так, — говорит старший брат, — тогда по справедливости делить станем.
— Станем, — соглашаются братья.
— Мне поле за оврагом и индюков.
— Мне сарайку i огород.
— А мне соху, бычка и телегу. Дошла очередь до младшего брата.
— Чего ты хочешь, Ванька? — спрашивают его.
— А ничего мне не надо, — отвечает младший брат, — только разве балалайку отцову отдайте.
— Ладно, забирай балалайку, — соглашаются братья, — все одно от нее проку в хозяйстве никакого нет.
Взял младший брат балалайку, у окошка сел, ногу на ногу закинул, голову склонил и стал пальцем по струнам тренькать.
Его заставили наблюдать за собственными похоронами, отречься от прошлого, настоящего и будущего, научили хладнокровно убивать и спокойно смотреть в глаза смерти. У него отняли имя, семью и возможность выбирать что-либо, кроме способа выживания. В результате обычный паренек становится суперпрофессионалом, человеком, способным в одиночку противостоять организованной преступности, опутавшей Россию.
Он свой в любой среде, самый обыкновенный предмет в его руках становится смертоносным оружием, он умеет терпеливо ждать и молниеносно наносить удары. Он — резидент могущественной `Конторы`. Но и такому асу нелегко вычислить предателя в собственной организации. А когда, наконец, он выявляет `крота`, у него остается всего лишь одна задача — выжить…
Вчера он спокойно смотрел футбол, лениво препирался с женой и латал старенький «жигуль» в гараже. Десять лет он прожил под чужой маской, пока она не стала своей. Всё изменилось в считаные секунды. «Контора» отдала приказ, и он вынужден бросить всё, потому что снова понадобился стране, которая, похоже, готовится к новому витку тайной войны, и у него нет никаких шансов избежать участия в ней. Ему придется отказаться от привычного быта, семьи и даже собственного имени. Вспомнить, как надо мгновенно убивать и изощренно пытать людей.
50-е годы прошлого века. Страна в кризисе и ожидании смены правления. Сталин начал очередную перетасовку кадров. Руководители высших уровней готовятся к схватке за власть и ищут силу, на которую можно опереться. В стране зреют многочисленные заговоры. Сталин, понимая, что остается один против своих «соратников», формирует собственную тайную службу, комплектует боевую группу из бывших фронтовых разведчиков и партизан, которая в случае возможного переворота могла бы его защитить. Берия, узнав о сформированном отряде, пытается перехватить инициативу.
В послевоенные годы Сталин начал тасовать колоду карт своей номенклатуры. Он не доверял никому. Смерть вождя обострила конкурентную борьбу претендентов на «престол». Началось отчаянное и ожесточённое сражение за абсолютное лидерство – «схватка бульдогов под ковром». Основным претендентом на роль лидера советского государства стал бывший глава НКВД Лаврентий Берия…
Он одинокий воин против мирового терроризма. Он всегда надеется только на себя. Он мог бы стать королем преступного мира, но находится по другую сторону баррикады. Его поступки выходят за рамки закона. Он человек с десятками паспортов, сотней легенд и тысячей масок. Грабитель банков, опытный карманник, видный игрок на рынке нелегального оружия, он вынужден преступать закон, ведь цена его бездействия – сотни человеческих жизней. Когда ставка так высока, цель оправдывает средства…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».