Рассказы и стихи - [5]

 

На холме Телль Румейда

На холме Телль Румейда, видя быт евреев, оценивая их мужество, я думал о тех, кто демонизирует этих замечательных людей, об ультралевых барчуках Северного Тель-Авива. Что является источником их ненависти к поселенцам? Неужели они не понимают такой простой истины: не поселенцы – препятствие миру с арабами. Мне кажется, что в основе этой ненависти гнездится грызущая их зависть. Их деды и отцы были такими же поселенцами в Палестине. Пóтом и кровью они осваивали эту Богом нам данную землю. Шло время, и они, бывшие солью Израиля, увидели, а многие к тому же осознали несбыточность их такой прекрасной утопии. Но ведь именно они, поселенцы того времени, в течение всего лишь одной ночи строившие забор и башню, и снова забор и башню, и снова, и снова, именно они создали Государство Израиля. А их разжиревшие потомки? Дети многих из них заграницей. Их дети и внуки отказываются от службы в армии, в элитных подразделениях которой служат нынешние поселенцы. Возможно ли им не завидовать?

Ладно, гипотеза мне кажется правдоподобной. Но как в число этих фактических врагов Израиля попали мои дважды земляки, русскоязычные евреи? Им-то каким образом в борщ … поселенцы? По-моему, тут чаще всего доминирует психология советского гражданина. (Не хотел написать Хомо советикус). Они не читали, то есть, не видели, но знают. Они за долгие годы пребывания в стране так и не овладели языком этой страны. Они не оторвали своих ягодиц от прибрежных городов, в которых живут. Они не видели ни одного поселения в Иудее и Самарии. Я уже не говорю о сказочном Ямите, о поселениях Гуш-Катиф, Кфар-Даром и ещё трёх поселениях на севере сектора Газы, по которым у меня и сейчас сердце болит. Уверен, если бы они стояли на холме в трёх километрах северо-восточнее Калькилии, откуда открывается вид вправо на трубы электростанции в Хедере и влево на Ашдод, пришлось бы задуматься, следует ли верить ангажированным левым журналистам, отнимают ли у них поселенцы даровой кусок хлеба. Если бы они стояли на окраине поселения Бейт Арье и смотрели на взлётно-посадочные полосы аэропорта Бен Гуриона, ворота страны, возможно, задумались бы о своём недостойном поведении. Мне очень обидно, когда ветераны, мои товарищи по войне вскакивают и вытягиваются по стойке смирно при звуках песни «День Победы», но лениво поднимаются и стоят молча, как бараны, когда исполняется гимн «Атиква». Какими чужими они видятся в этот миг израильтянам, с гордостью поющими наш красивый гимн. Занесло меня. Но что поделаешь, если эти мысли не давали мне покоя на Телль Румейде?

И в Бейт Хадаса. А здесь ещё вспомнил, как «зелёный» новый израильтянин я реагировал на сообщения в известиях, словно из поля боя, о том, что сейчас происходит в Бейт Хадаса. А происходило для меня, нового израильтянина, необычное и непонятное. Израильское правительство не разрешало евреям вселиться в еврейский дом. Ночью десять женщин, девушек и около сорока детей прокрались мимо часовых, карауливших вход, и через окно в тыльной стене проникли в дом. Их пытались взять измором. У них не было воды и еды. Но они не сдались и победили. Армия, подчинявшаяся правительству Ликуда, не посмела атаковать женщин и детей. Это были именно те женщины, возглавляемые Мирьям Левингер, с которыми мы общались во время первого приезда в Хеврон.

К Меарат а-Махпела жена, невестка и сын пошли пешком, а я, приехав автобусом, одиноко ждал их уже наверху, у основания лестницы в синагогу. Ко мне подошёл пастор, мужчина лет шестидесяти.

– Вы израильтянин? – Спросил он.

– Да.

– Местный? Впрочем, это глупый вопрос. Видно же, что вы не местный.

Я улыбнулся, поняв ход его мыслей, который он тут же огласил:

– Вы ведь без кипы, значит атеист, а в Хевроне живут только верующие евреи.

– У вас не совсем правильное представление о евреях. И ошиблись вы дважды. Во-первых, атеисты самые неистовые приверженцы их веры – атеизма. Во-вторых, я верующий, как и очень многие мои одноверцы без кип. Дело в том, что я ещё не дорос до выполнения всех шестисот тринадцати заповедей. Поэтому кипу я не ношу, но сейчас, перед тем, как войти в синагогу, конечно, надену.

– Спасибо. Это ещё одна важная деталь, которую я усвою в этот приезд в Израиль.

– Вы уже были здесь?

– Да. Двадцать лет назад. И уехал, стыдно признаться, рафинированным антисемитом. – Он увидел мой изумленный взгляд и продолжил. – Видите ли, мы приехали из Соединённых Штатов, группа друзей Израиля. Мы с удовольствием осматривали цветущую страну. Нас возили по всем христианским местам. Гид у нас был молодой человек с прекрасным английским языком. Я сказал бы, оксфордским.

Я мысленно улыбнулся, представляя себе, как он, американец, восторгающийся оксфордским английским, воспринимает моё «моя твоя понимай».

– Всё шло замечательно до поездки в Хеврон. Вот как раз на этом месте, где мы сейчас стоим, речь зашла о еврейском поселении в Хевроне. Гид возмущёно брызгал слюной. Уже языком бездомных нью-йоркского истсайда он обвинял поселенцев в том, что они препятствуют установлению мира на Ближнем Востоке. Я возразил, сказав, что это еврейская земля, а Хеврон один из четырёх городов, священных для евреев. Он спросил меня, откуда я это взял. Я ответил – из Танаха. «Ну, если вы верите этим глупым сказкам, – сказал он, – то тут и разговаривать не о чём». Потом мы были на приёме, который в нашу честь устроили симпатичные интеллигентные молодые люди из движения «Мир сейчас». Но для меня они перестали быть симпатичными, когда я услышал их высказывания, подобные тем, которые мы услышали от гида. Я подумал, если это евреи, то не напрасно их ненавидят. Знаете, немалых усилий стоило мне избавиться от антисемитизма, вернуться к старому мировоззрению и снова приехать в Израиль. На сей раз до поездки сюда, в Иудею, мы побывали в Самарии. Гид, весьма образованный израильтянин повёз нас в Ариэль, Элькана и поселение, забыл название, из которого мы рассматривали Тель-Авив. И вот неожиданная встреча с вами. Спасибо. Было приятно познакомиться.