Рассказы - [15]

Академическая

Не знаю, считалась ли Она красавицей, я не видела даже фото, но ее муж несомненно был красавцем: темные кудри, хорошие брови, выразительный рот. Он был композитором. Молодым и талантливым. Его песни пела сама Примадонна. «И так захочешь теплоты…» С такой песней можно было и мюзикл написать.

— …а и только скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу.

А жена училась в аспирантуре. Ее научный руководитель был стар. И уродливо некрасив. Говоря о нем, студентки двумя руками оттягивали нижнюю губу: «Пвофешшор Пещёнкин». Печёнкина я как раз видела, и потому остальных участников той истории могу с легкостью называть Красавица и Красавец.

…Гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуяла никакого страха молодая дочь купецкая, красавица писаная. И возлюбляла своего господина милостивого день ото дня и видела, что он любит ее пуще самого себя…

Полюбила Красавица профессора и ушла от молодого композитора.

А ведь и я там была! Мед–пиво пила, в аспирантуре училась. Мой профессор на роль Чудовища не годился. Красивый, породистый, обаятельно шумный, всемирно известный — полюбить такого было несложно. Да он и был любимцем женщин. Но разлюбить молодого мужа?! Меня тревожил этот сюжет. И песня, которую написал еще не брошенный композитор.

«Не отрекаются любя…» С тех самых пор я придираюсь к композитору. Читаю в газетах, как едко он пишет о молодых певицах. Как судится с телекомпаниями. Как пытается доказать: после Примадонны никто не вправе исполнять ту песню. С Примадонной он тоже судится. Постаревший, обрюзгший…

Мне захотелось через годы понять, таким ли уж страшным было чудище. Рос ли в саду его цветочек аленький….

— Покажи мне, волшебное зеркальце… — я нажимаю команду «Поиск».

«Узел найден… Идет загрузка рисунка…» В колонки, как судьба, стучит Бетховен. Льется музыка. Загружается черно–белая фотография «Памяти Печёнкина…» Снимок сделан на дачной веранде: дощатые стены, легкие рамы, стопка книг на столе — всё в пятнах яркого света, пробивающего листву. Вполоборота сидит Печёнкин, — он задумался и не видит фотографа. Я пытаюсь «объективно» оценить некрасивость — и глаз не могу оторвать: чело мудреца, седая копна, артистически тонкая кисть, сигарета в кончиках длинных пальцев. Впрочем, черты далеки от канона: морщины на лбу проекциями извилин и слишком плотно, по–черепашьи, сжатый рот. Может, в будущем и родится подобное племя, — так рисуют пришельцев…

Он умер семь лет назад.

Да ведь я помню: Печёнкин был некрасив! «Пвофешшор Пещёнкин»…

В Интернете нахожу биографию: дворянский род, домашние учителя, в МГУ не приняли как сына врага народа. Позже он все же там учился… увлекся проблемой… решил… защитился… Организовал в провинции академический институт… директорствовал… Но я там тоже была! Мед–пиво пила — во дворце беломраморном. Много позже работала я в том институте, да о Печёнкине не слыхивала.

Опрашиваю свидетелей. Было чудище добрым или свирепым?

— Заговоренным. Как–то ехали за город после защиты, шофер не справился, все погибли, он выжил…

— Десять лет каждую неделю летал в Москву — читать лекции… И здесь планку задрал выше некуда… Прилетит из Москвы, соберет семинар и гоняет всех у доски часов по восемь. Сам сидит, дымит… Статью принесешь — он в сейф запрет, заставит заново писать, да не раз. Больше года уйдет, пока одобрит. Тогда уж сейф отопрет, старый текст достанет, мол, сравнивай…

— Друг мой у Печёнкина учился, — так недоволен им был.

…И залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красных, а ты была двенадцатая…

В списке его учеников лишь одно имя женское.

Есть серия фотографий, фиксирующих каждый шаг профессора и комментарий: «Летом 19.. г. А. И. Печёнкину сделали операцию. Говорить на аудиторию он не мог, и если что–то хотел сказать, вскакивал, писал на доске, а затем мимикой показывал чувства. Доклад Андрея Ивановича озвучивала его жена…»

Медицинская

Жила девочка–любимица у мамы с папой. Выросла, стала своенравной красавицей. Провожают ее из мединститута три юноши:

— Наташа, ну что нам сделать для тебя?

— Встаньте на голову.

Они и встали. Прямо в городе, на автобусной остановке. Подошел автобус, Наташа рукой махнула:

— Я поехала, — а юноши остались вверх ногами стоять.

Вот уж кто хотел цветочек аленький! Краше которого во всем свете нет…

Долго ездит честной купец по сторонам заморским, по королевствам невиданным: продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева… Находил он во садах царских, королевских и султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он так не думает.

Много добрых молодцев Наташу обхаживало. И в институте, где училась, и в больнице, где работала. Отыскался наконец достойный жених: тоже врач, постарше других лет на восемь. После свадьбы увез ее к себе на родину, на Украину, в село к старой матери.