Рассказы - [8]
– Когда не слышал, не видел, не чувствовал, не… тогда не знаешь!
В палату, едва передвигаясь с помощью палки, протиснулся высокий худощавый старик в больничной пижаме, бородатый и бледнолицый. Сущее ходячее пугало.
– Ну что, Або,- с насмешливой улыбкой полюбопытствавал у него Бесо, – снялся на фото с медсестрой?
– Снялся, а что толку, желудок опять болит.
– Так ведь у тебя болела поясница.
– Ах, оставь меня в покое, дел что ли у тебя, нет! О Аллах!-пробормотал старик.
– Оставь его в покое, Бесо,-урезонивала его жена, день и ночь выхаживающая алкоголика-мужа, пытаясь выбить из него страшный недуг с помощью врачей и чая с черной смородиной.
– Да, что ты в самом деле, и пошутить нельзя!- возмущался Бесо.
– Видишь, твои шутки ему неприятны.
– Зачем мне этот рентген поясницы, если меня убивает желудок!-бормотал между тем про себя старик.
– Так вот, дядя Або,-завелся по новому кругу Бесо,- у нас в деревне был, помнится, случай…
В больничной палате опять воцарили ханжество, цинизм и самодовольство одного и покорность и послушание остальных.
– Как счастливы и в то же время несчастны такие, как Бесо,- думал Гурам,- как легко ему наплевать на окружающих, перебить, перекричать их. С какой настойчивостью вовлекает он их в примитивные рассказы о бездарном своем прошлом.
За окном, вверх против теченья реки, текущей по городу, треугольным клином летела огромная стая диких уток.
– Интересно,- подумал Гурам,- наверное, вожак у них совсем такой, как Бесо. Да, конечно же, с таким вожаком…
– Природа не вредит ни себе, ни человеку, она предназначена ему служить, тогда, как человек этот способен вредить и себе, и окружающим, и природе.
– Что же это, несовершенство, неразумность, неспособность или просто незнание смысла и назначения жизни?
Чем больше и дольше приходилось поневоле выслушивать излияния Бесо, тем быстрее уносился Гурам в счастливое прошлое. И теперь ему уже трудно было определить, что его убаюкивало, вовлекало в сон, то ли рассказы Бесо, то ли счастливая память о былом, а может быть и то, и другое?!
Жизнь в больничном комплексе била ключом. Одни больные выписывались, другие только поступали. Машины то и дело выезжали и въезжали во двор.
Для певчих дроздов он ничем не отличался от других частей огромного города.
Их будничные проблемы ограничивались в основном добыванием пищи и пением, при помощи которого они не только переговаривались, но и пытались понравиться друг другу. Божественная гармония и красота в природе удерживалась тверже, чем в головах и отношениях между людьми этого города. Природа оказывалась послушней, чем люди, которые блуждали по большим кругам жизни и обходными путями пробивались к тому, что было у них под носом. И до желаемой остановки добраться удавалось лишь самым везучим.
Велосипеда изобретать у них никто не требовал. Все было изобретено уже до них. Требовалось лишь отыскать верную колею, но это им еще предстояло осуществить.
24.08.1987
И когда казавшееся очень большим показалось вдруг очень маленьким, крохотным, сквозь печаль прокралась наивная и глупая улыбка. Все оказалось настолько простым, насколько сложным и недостижимым представлялось некогда раньше.
Все преграды, искусно возводившиеся на его пути, нарочито превозносились до уровня, превышающего саму конечную цель.
Они остались, однако, на тех же местах, где столь старательно воздвигались руками замученных, несправедливо обиженных, и к тому же преследуемых горестной жизнью и судьбой честолюбцев. Унылые и огорченные своей непокоренностью барьеры удивленно посматривали вслед покорителю, одержавшему победу прежде всего, им казалось, над собою самим.
– Покорить вершину – значит убить и покорить себя,- молча покрикивали они ему вслед.
– Нет,-отвечал он,- за высотой-высота.
А в ответ ему доносилось:
– Глупец, за высотою-низина.
Душа тщетно пыталась унять пыл разума:
– Пойми, глупец! Остынь, не поддавайся слухам. Пока я жива, я тепла. Пока я тепла, твоя жизнь в безопасности.
– Уймись, душа,- доносилось ей в ответ,- я ведь пекусь о твоей судьбе. Теплом своим ты накличешь на себя холод, а мне с ним на этом свете хана.
Выбравшись из дремучего леса достигнутых целей, он ахнул от раскинувшегося перед его взором открытого светлого пространства. В недоумении, радости, странной растерянности, словно бы с перепугу, проковылял несколько шагов, спотыкаясь о бугорки и разбросанные кое-где камни.
Опустился на самый большой из них, очень кстати подвернувшийся под его правый бок.
– Батюшки!-воскликнул он и, опустив голову, обхватил ее руками.
Внезапное осознание того, что он совсем потерялся и заблудился, овладело им, обременив тяжкой ношей. Ориентироваться в дебрях было куда лучше и легче, он ведь рвался на свободу, простор, тот самый, который сейчас осязал, сидя на холодном, сером, похожем на неровное седло, камне, и не зная, куда идти дальше. Выбегавшие из норок шустрые зеленоватые ящерицы, прошмыгивая мимо него, приостанавливались на минутку, с любопытством оглядывали, вылупив темные, круглые глазки, неестественно выгибали шею, дивясь появлению некой фигуры, бросавшей на Землю бесформенное пятно тени. Пытались, должно быть, вникнуть в происходящее, уловить измерения неизведанного или давно позабытого.
“ Поэзия – призвание моё, моё предназначение, То, ради чего с небес на землю, командировала меня судьба.” “Сущность моя есть – моя боль и мои чувства, без которых я, далеко не я.” Самсон Гелхвидзе “СПЛОШНОЕ СЕРДЦЕ ГУДИТ ПОВСЕМЕСТНО” (От редактора) Эти слова Владимира Маяковского как нельзя более подходят для характеристики стихотворений и поэм Самсона Гелхвидзе, впервые предстающего перед читателями в качестве поэта. “Первой ласточкой” на книжной полке художественой литературы явился сборник рассказов “Торговцы болью” (Тбилиси, 2002), а теперь видим пробу пера в стихотворчестве.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.