Рассказы - [34]

Они держались на довольно близком расстоянии от вереницы грузчиков, и когда те вышли на дорогу, ведущую к деревне, Стокдэйл увидел, что они разбились на две неравные группы, и каждая направилась в свою сторону. Меньшая двинулась к церкви, и когда Лиззи и Стокдэйл подходили к дому, контрабандисты уже перелезли через церковную ограду и неслышно ступали по кладбищенской траве.

— Оулет, как видно, опять решил часть бочонков спрятать на колокольне, — заметила Лиззи. — Помните, я водила вас туда в первый вечер, как вы приехали?

— Как не помнить, — сказал Стокдэйл. — Не удивительно, что у вас было разрешение продырявливать бочонки — они, очевидно, принадлежали Оулету?

— Нет, то были мои собственные, я сама себе дала разрешение. Их тогда на другой же день увезли в телеге с навозом — далеко, за несколько миль отсюда, и сбыли очень выгодно.

В эту минуту из-за живой изгороди против дома Лиззи начали вдруг один за другим выпрыгивать контрабандисты — те, что составляли более численную группу; первый — у него за плечами не было ноши — выступил вперед.

— Миссис Ньюбери, это вы? — произнес он торопливо.

— Да, Джим, это я. Что случилось?

— Вот какое дело, Лиззи: в Бэджерс-Клампс нам сегодня не удастся ничего пристроить, — сказал Джим Оулет. — За местом наблюдают. Придется вытащить яблоню в саду, если только успеем. Под лестницу на колокольне уж больше ничего не засунешь, а в навозе у меня во дворе и так спрятано больше, чем следовало бы.

— Хорошо, только поживее, — сказала Лиззи. — Чем я могу помочь?

— Нет, Лиззи, не хлопочите. А, это наш проповедник. Ну, вам обоим, раз вы делу пособить не можете, лучше зайти в дом, чтобы вас и не видели.

В голосе его слышалась лишь озабоченность контрабандиста, а не ревность влюбленного. Люди, бывшие с ним, тем временем уже почти все выбрались из-за ограды, но когда прыгал последний, веревка, соединявшая бочонки, на беду, соскользнула, и оба бочонка покатились по дороге; от удара один из них треснул.

— Ах, чтоб тебе! — вскрикнул Оулет и кинулся к дороге.

— Такой бочонок стоит, наверное, очень недешево? — осведомился Стокдэйл.

— Да нет, нам он обошелся в две с половиной гинеи. Дело не в убытках запах, вот что плохо! — взволнованно воскликнула Лиззи. — Коньяк, пока его не разбавили водой, ужас до чего крепкий и страшно сильно пахнет, если его вот так пролить на землю. Только бы он успел выдохнуться, прежде чем Латимер поедет по дороге!

С помощью других контрабандистов Оулет подобрал лопнувший бочонок, и затем они принялись скрести и топтать землю, чтобы насколько возможно уничтожить следы разлитого коньяка; затем все вошли через калитку в яблоневый сад Оулета, правой своей стороной примыкавший к саду Лиззи. Стокдэйл не захотел к ним присоединиться, так как контрабандисты хотя и молчали, но посматривали на него с недоумением. Лиззи отошла в конец сада и там стояла, заглядывая поверх ограды в сад Оулета, — можно было смутно различить, как суетятся там люди, пряча бочонки. Проделано это было и бесшумно и в темноте, а затем все ушли кто куда; те, что доставили партию бочонков на колокольню, разошлись по домам еще раньше.

Лиззи вернулась к калитке, у которой все еще стоял погруженный в раздумье Стокдэйл.

— Все сделано, я иду домой, — мягко сказала Лиззи. — Я оставлю для вас дверь отворенной.

— Нет, не беспокойтесь, — ответил Стокдэйл. — Я тоже иду.

Но ни он, ни она не сделали еще и шага, как до слуха их долетел приглушенный стук копыт, доносившийся, казалось, оттуда, где проселок соединялся с большой дорогой.

— Малость опоздали! — торжествующе воскликнула Лиззи.

— Кто?

— Латимер со своим помощником — конная охрана. Зайдем-ка лучше в дом.

Они вошли в дом, и Лиззи закрыла дверь на засов.

— Пожалуйста, мистер Стокдэйл, не зажигайте света.

— Я и не собирался.

— А я думала, вы, может быть, держите сторону короля, — произнесла Лиззи с еле ощутимым оттенком сарказма.

— Да, я держу его сторону, — сказал Стокдэйл. — Но я люблю вас, Лиззи Ньюбери, вы это отлично знаете, и я хочу, чтобы вы знали также, если вам доселе то не было известно, что последнее время совесть моя сильно из-за вас страдает.

— Да, да, я знаю, — сказала она поспешно. — Только не понимаю почему. Ах, мистер Стокдэйл, я вас не стою!

Конский топот как будто затих; Стокдэйл и Лиззи еще с минуту прислушивались, потом простились на ночь, едва соприкоснув пальцы в холодном рукопожатии, словно чужие. Они уже поднялись по лестнице, и каждый направился в свою комнату, как вдруг опять отчетливо послышался стук подков уже у самого дома.

Лиззи повернулась к окошечку на лестнице, чуть приоткрыла его и прильнула лицом к щели.

— Это Латимер, — шепнула она. — Всегда разъезжает на белой лошади. Уж, казалось бы, самая неподходящая масть!

Стокдэйл заглянул в щель и увидел белого коня, шагавшего мимо дома. Но акцизники не отъехали и десятка шагов, как Латимер придержал поводья и что-то сказал своему спутнику — ни Стокдэйл, ни Лиззи слов разобрать не смогли. Вскоре, однако, стало и так ясно, о чем шла речь, ибо второй всадник тоже остановился, и, круто повернув коней, оба они осторожно двинулись в обратном направлении. Вновь поравнявшись с садом миссис Ньюбери, Латимер спешился, и тот, кто ехал рядом с ним на темной лошади, последовал его примеру.